Затерянный книжный - Иви Вудс
Едва стемнело, я отправилась к дому, который когда-то считала своим. Воздух был неподвижен и тих, я слышала только звук собственных шагов и биение крови в ушах. Я подошла к парадным воротам. Каким маленьким все теперь казалось!
Я постучала в дверь и, пока ждала, представляла себя высоким деревом с крепкими корнями. Я расслабила плечи и всю энергию сосредоточила в центре живота. Вот где горел огонь – огонь ярости, который потребуется мне сейчас.
Дверь открыла женщина.
– К мистеру Карлайлу, – прямо сказала я.
– Он вас ожидает?
– Если нет, то он полный идиот.
Женщина выглядела озадаченной, но послушно ушла передавать сообщение. Я не стала дожидаться, пока меня пригласят в мой собственный дом: закрыла за собой дверь и последовала в гостиную, стуча каблуками по паркету.
– Извините, мадам, но вам придется подождать в холле.
– Я и так ждала достаточно. – Я с легкостью протиснулась мимо нее.
Линдон ужинал за столом и чуть не подавился супом, увидев меня.
– Какого дьявола…
– Удивлен, что видишь меня, братец?
Он не произнес больше ни слова. Линдон ненавидел представать в невыгодном свете. Теперь он будет молчать, попытается разведать обстановку, чтобы спланировать контратаку. Я не была готова к тому, что он так постарел и теперь выглядит намного старше своих лет. Он казался хрупким, с кожей тонкой, как бумага, и красной у шрамов, а еще явно страдал от артрита – руки скручивались, будто сами по себе, – и почти полностью облысел.
– Гадаешь, почему я здесь, а не у себя в келье в приюте Святой Агнес?
Линдон промокнул уголок рта салфеткой и отложил ее в сторону. Женщина, открывшая дверь, все еще вилась вокруг меня, как муха, пока он не прогнал ее движением руки.
– «Как она это сделала?» – наверное, думаешь ты. И что там насчет доктора Линча? Он ведь по-прежнему дерет с тебя плату каждый месяц, не так ли?
Он прищурился и поднялся из-за стола. Несмотря на физическую слабость, в нем все еще ощущалась офицерская выправка и привычка командовать, и мне потребовалась вся моя воля, чтобы не отступить.
– Как смеешь ты показываться здесь?
Линдон застыл так близко ко мне, что я почти чувствовала его дыхание на своей коже.
– Я тебя больше не боюсь. Что еще ты можешь мне сделать?
– Хочешь выяснить это?
Я выдержала его взгляд. Хотелось ударить его, но у меня в арсенале было нечто большее, чем насилие.
– Хотел стереть меня с лица земли? Ту маленькую девочку, любимицу отца? Что ж, позволь поздравить тебя: той девочки больше нет. Женщина перед тобой – совсем другой человек, она склонна к уничтожению. Конкретно сейчас – к уничтожению тебя и всего, что тебе дорого.
– Эта речь должна запугать меня? Потому что, уверяю, это не так.
Я кружила вокруг него, как львица вокруг добычи.
– Через несколько часов весь мир узнает, что ты сделал. Даже сейчас, пока мы говорим, чернила пропитывают бумагу.
– Какую бумагу? О чем ты говоришь, женщина?
– «Таймс». Они очень интересовались твоим прошлым, а особенно твоим прозвищем, Жнец.
В его лице промелькнуло беспокойство.
– Что ж, бумага все стерпит, даже ложь. А ты выставишь себя недалекой дурой, которой самое место в сумасшедшем доме.
– О да, тут ты прав. Несправедливо, но я знала, что одной моей истории будет недостаточно, чтобы уничтожить твою репутацию. Запятнать – да, возможно, но я стремлюсь вовсе не к этому. Нет, Линдон, утренние газеты расскажут о том, что ты творил на поле боя, и о людях, которых убил якобы за трусость. Большая часть записей была уничтожена, но я собрала достаточно доказательств твоей подлости. Ты станешь изгоем в глазах всех, кто знает тебя лично, и врагом для остальных.
Его глаза на мгновение расширились.
– Все это жалкие оправдания мужчин, которые не заслуживали даже носить форму. Они запятнали позором честь своей семьи и страны.
– У меня есть доказательства того, что люди, которых ты расстрелял, не были дезертирами. Нашлись и свидетели, подтверждающие, что ты хладнокровно убил их. Их семьи заслуживают справедливости.
– Я обеспечил им эту справедливость! – Его голос загрохотал, как пушечный выстрел, отдаваясь у меня в грудной клетке.
– Ого. Все ровно так, как я и подозревала. Ты на самом деле безумец.
Все мы были для него не более чем фигурами на шахматной доске. Несущественными, теми, кого можно передвигать куда угодно, если пожелаешь.
– Что ж, рыбак рыбака… К тому же они были просто призывниками, а не настоящими солдатами.
Я знала, что он провоцирует меня.
– А некоторые – просто мальчишками. Ты знал об этом? Да, может, они и запаниковали перед лицом смерти, но не собирались дезертировать.
– О, прошу, Опалин, расскажи-ка о своем боевом опыте! Просвети меня тем, как много ты знаешь на этот счет!
– Я знаю, что у меня нет права быть судьей или присяжным заседателем, когда речь идет о чужой жизни.
– Рассказать тебе о тысячах людей, которые умерли от переохлаждения той зимой? И еще больше – от холеры. Миллионы лучших людей великой империи испытывали неописуемые страдания, проводили недели в грязных окопах, в дождь, холод и ветер, голодные и уставшие, под непрерывным градом вражеских пуль. Грохот и звуки резни не стихали, а убитых и раненых стаскивали вниз, чтобы новые солдаты могли встретить врага вооруженными и подготовленными. Потоки черной грязи размывали сельскую местность. В первый день при Сомме погибло двадцать тысяч человек. Все ощущали, что это последний день, и каждый должен был встретить его лицом к лицу, опираясь лишь на плечо товарища. Они ели, когда была еда, и голодали, когда еды не оставалось. Убивали и ложились на землю убитыми, и их, наполовину изъеденных крысами, хоронили в неглубоких могилах. И это те, кому повезло.
Этого я не ожидала. Линдон никогда не говорил о войне, но как знать… может, если бы он не сдерживал себя, все могло бы быть по-другому.
– Тем не менее это не оправдывает…
– Никто не мог скрыться от этого ужаса. Но все мы должны были сражаться во имя короны, во имя короля. Так что я сделал то, что должен был.
– Что именно? Убил своих солдат до того, как эта возможность представилась врагам?
– На примере показал, что бывает с трусами. Армией правит страх. Думаешь, те, кто вызывался добровольцем, представляли, что за бойня ждет их впереди? Думаешь, каждый из мужчин, находящихся там, не мечтал всей душой покинуть этот ад? Что, по-твоему, заставляло их бежать навстречу
