Песчаная роза - Анна Берсенева
– Линь совсем стыд потерял, – сказала Домна. – Знает, что белье проглядываю, когда забираю. Так он, стервец, простыню Андрейкину вон как ловко сложил! Я и не заметила, что кровь не отстиралась.
Андрюша обладал тем качеством, которое папа Ксении называл расчетливым бесстрашием. Может быть, именно вследствие правильного расчета мальчик неделю назад разбил себе не голову, а лишь коленки, лазая с друзьями по брандмауэру в Лялином переулке. Каждый раз, когда происходило что-либо подобное, Ксения впадала в панику, которой, впрочем, не выказывала. Видимо, по той же причине, по которой не выказала бы ее ни папе, когда однажды он объяснялся со встреченными в Сахаре разбойниками, ни Сергею, когда тот стоял перед тремя разъяренными верзилами ночью в алжирском порту.
– И убежал куда-то, как только белье мне выдал, – сказала Домна. – Знал, поганец, что ругаться вернусь. Вот что теперь, а? На поезд ведь пора!
Летом Домна всегда навещала свою тетку в заволжской деревне. Раньше она брала с собой Андрюшу, но, впервые проведя прошлогодние каникулы в пионерском лагере, он и слышать больше не хотел ни о чем другом.
– Завтра зайду к Линю, – сказала Ксения. – И попрошу перестирать.
Никакой сложности она в этом не видела: китайская прачечная, в которой царил хитрый Линь, находилась в соседнем доме.
– Попросишь! – хмыкнула Домна. – Моргнуть не успеешь, как он тебе голову задурит. Ладно, пускай лежит простыня. Вернусь – уж я ему не спущу. Что Сергей-то пишет? – без паузы спросила она.
– Что надеется на встречу.
– Всем жизнь поломали ироды, – покачала головой Домна. Эти слова прозвучали, может, без связи с предыдущими, но Ксении они были понятны. – Где он, не пишет?
– В Германии. В Шварцвальде.
– Горе, да и только.
– Почему же горе? – невесело улыбнулась Ксения. – Там хорошо.
– Там, может, и хорошо. Да ты-то здесь. И сын без отца растет. И самому счастья нету.
«Есть тебе счастье, милый мой?» – беззвучно спросила Ксения.
Ответ был неразличим.
– Ну, пойду, – сказала Домна. – Как Андрейку в лагере проведаешь, напиши. Адрес-то помнишь?
– Конечно. Напишу, не волнуйся.
– С чемодана встань, – напомнила Домна.
Чемодан, с которого поднялась Ксения, показался не таким уж большим в Домниных могучих руках. В чемодане были продукты, о которых в деревне давно забыли – сахар, консервы, крупы. Свои вещи и подарки старой тетке Домна увязала в узел. Ксения предлагала ей взять для этого алжирский кофр, но та сказала, что с ним как пить дать ограбят по дороге.
Закрылась за Домной дверь. Ксения вздохнула с облегчением. Не потому что та тяготила ее своим присутствием – Домна так ценила свою прайвеси, что и к чужой относилась безупречно. Но ответ Сергею сегодня вечером… Ксения хотела остаться с ним наедине.
Глава 21
Домна и появилась в ее жизни благодаря Сергею.
Ночь, проведенная на его плече вместо подушки и под его рукой вместо одеяла, оказалась последней. Приехавший рано утром Федорец не повез его на службу, а отдал какой-то пакет и немедленно исчез, словно боясь его гнева. Так Ксения подумала, увидев, какое у Сергея стало лицо, когда он этот пакет вскрыл.
– Что-то случилось? – спросила она.
– Да, – ответил он. – Мне придется уехать сегодня. Они конченые сволочи.
– Почему? – машинально спросила Ксения.
Как будто это, и так понятное, было сейчас главным!
– Я надеялся, что они дадут мне время хотя бы для устройства твоей жизни. Но у них и на это не хватило совести. Ладно, что о них. Оденься, пожалуйста, мы должны кое-куда съездить.
Она думала, их повезет Федорец, но Сергей взял извозчика. Ехали в темноте ноябрьского утра так долго, что Ксения задремала. В полусне ей привиделось, что он прикасается губами к ее волосам, как ночью. Но правда это или только виденье, понять было невозможно, а встрепенуться, чтобы понять, было жаль.
Но разбудил он ее точно поцелуем – в висок, у самого уха.
– Приехали. – Его голос звучал тихо и ласково. – Просыпайся потихоньку.
Вышли из пролетки. Сергей велел извозчику ожидать. Впереди виднелась белая, классических очертаний церковь, увенчанная маленькой тускло-золотой луковкой, рядом еще одна, в отдалении кладбище. Мокрый снег усиливал безотрадность пейзажа.
– А что здесь? – спросила Ксения.
– Рогожская слобода, – ответил Сергей. – Старообрядческая.
Она хотела спросить, зачем они сюда приехали, но прежде чем успела это сделать, поняла, что это не имеет для нее значения. Он уедет сегодня. Сегодня. Когда вернется и вернется ли вообще – вот единственное, что она спросила бы у него. Если бы не понимала, что он сам не знает ответа.
Обогнули церковь, из которой глухо доносилось песнопение, и прошли по взявшейся первым ледком грязи мимо второй, заброшенной, к приземистым длинным строениям, тоже ветшающим уже, с облупившейся штукатуркой. Сергей постучал в ближайшую дверь. Через минуту ее открыла женщина такая примечательная, что Ксения невольно на нее загляделась. Женщина была, вероятно, не многим ее старше, но от нее исходила столь ощутимая сила, что невозможно было воспринимать ее как равную. Хотя ничего подавляющего в этой зримой силе не было, совсем наоборот.
– Здравствуй, Домна, – сказал Сергей.
– Здравствуй, Сергей Василич, – ответила она.
Несмотря на бесстрастность ее тона, Ксения почувствовала, что Домна обрадовалась его появлению.
– Рад, что застал тебя здесь.
– А где ж мне быть? Больше негде.
И опять Ксения почувствовала, что стоит за ее словами: горечь и уныние.
– Отец твой жив? – спросил Сергей.
– Летом прибрал Господь.
– А мачеха?
– Вслед за ним преставилась. Вместе в аду теперь лютуют.
– То есть комната за тобой осталась?
– Какое! – хмыкнула Домна. – Братец единокровный тотчас явился. Терпит меня пока.
– Пока что?
– Пока не зарезал. Весь в папашу. Войти не приглашаю, пьяный он, спит.
– Понятно, – сказал Сергей. – Так может, переедешь ко мне в квартиру?
– Это каким же чином? – Невозмутимый Домнин голос впервые дрогнул. – Или ироды теперь где хочешь позволяют жить?
– Где хочешь не позволяют. Но я тебя запишу домашней работницей. Переедешь?
– Да, – с образцовой лаконичностью ответила она.
– Спасибо, друг мой, – сказал Сергей.
Ксения почувствовала, как спало его напряжение.
– Это жена твоя? – спросила Домна.
– Да. Извини, не познакомил вас сразу. Моя жена Ксения. Друг моего детства Домна.
Домна окинула ее оценивающим взглядом и, видимо, сделала какое-то о ней заключение. Но какое, понять было невозможно.
– Я рада, что вы согласились переехать к нам, – сказала Ксения.
– Чего прежде времени радоваться? –
