Молот Тора - Юрий Павлович Вяземский
– Ты это сейчас придумал? – спросил Болли Малыш.
Но Хаскульд Высокий, который был со Скафти в Шотландии, подтвердил, что Скафти однажды действительно запаршивел, хотя он, Хаскульд, никакого старого пикта не может припомнить.
– А у меня в Ирландии поинтереснее было, – сказал Асмунд Тюлень.
И он рассказал о том, как однажды во сне ему явилась страшного вида женщина. Рот у нее был огромный, до самых ушей, нижняя челюсть тряслась, и в открытый рот через верхнюю челюсть заглядывал острый нос. Глаз у нее не было видно. В одной руке она держала большой нож, а в другой – корыто. Она приставила нож к животу Асмунда, вспорола его, вынула внутренности и вместо них сунула туда хворост. На следующий день было сражение, и Асмунда в нем ранили в живот. Рана была широкой, и в ней виднелись кишки. Рану зашили, чтобы остановить кровотечение, но, прежде чем Асмунд потерял сознание, некоторые из его друзей с ним попрощались, потому что такие ранения считают смертельными. И вот, в обмороке или в новом сне, к Асмунду снова является та самая старуха, что и прежде, и будто бы вынимает у него из живота хворост и вкладывает туда внутренности. Асмунд приходит в себя, просит получше перевязать рану, и дней через десять – он уже на ногах, а через месяц вместе с Хельги, как ни в чем не бывало, воюет с датчанами.
Тут вспомнили, как в начале года во время охоты его же, Асмунда, сглазила старуха-карелка, и он подхватил сильную горячку. И Болли заметил:
– Невезучий ты человек, Асмунд.
Тогда Хаки Стрела заговорил и сказал:
– Не всегда поймешь, где везение и где невезение. Помню, в той же Ирландии я встретил местную женщину, которая очень хотела со мной переспать. Дождавшись, когда ее муж ушел на ночную рыбалку, мы улеглись на постель. Но как ни старались я и она, не было мне везения. Ну, даже самого маленького. Женщине это надоело и она оделась. А на прощание она мне дала кожаную бутыль с кислой сывороткой и велела почаще к ней прикладываться, чтобы в следующий раз меня в нужный момент не покинули силы. Обиженный ею и злой на себя выхожу я из ее дома, и возле сарая кто-то бьет меня сзади мечом или секирой; не разберешь в темноте, чем ударили. Удар пришелся между лопаток, а туда я повесил бутыль с сывороткой. Бутыль трещит и хлюпает – очень похоже на то, как хлюпает спина и трещат позвонки, – а у меня на спине лишь небольшая царапина. Вот я и спрашиваю вас: в ту ночь мне повезло или не повезло?
Хаки Стреле принялся отвечать Буи Тетерев. Но его слова заглушили: от залива – перебранка Кетиля Немытого с Торлаком Ревуном, а со стороны кустов – громкий выкрик йота Асура:
– Так кто же все-таки?! Кто-нибудь может мне объяснить?!
Дело в том, что они, люди Ингвара, до этого говорили о валькириях. Дан Хальфред, когда солнце утонуло в заливе, заметил чуть в стороне облако, похожее, как ему показалось, на всадника на коне, и спросил у своих товарищей: как они думают, откуда валькирии знают, кого похитить из битвы и унести в Вальгаллу, а кого оставить в живых и дать им дальше сражаться.
Мнения разделились. Ватарф из Упсалы был того мнения, что еще до начала сражения Один сообщает девам битвы, кого из воинов им следует умертвить и доставить.
Шведу стал возражать Гисли из Вестфольда, который утверждал, что, конечно же, валькирий направляет на поле битвы Один, но он им поручает самим выбрать достойных Вальгаллы героев.
Прекрасных белоруких Один отправляет вместе со Скульд, и не валькирии, а эта норна решает, кто уже заслужил славную смерть, а кому еще предстоит ее себе заработать. Так уверенно объявил датчанин Биргир.
Нет, воинов превращает в бессмертных эйнхериев бог Тюр, который, как известно, руководит женами сражений, возразил всеми уважаемый гаут Коль. И только йот Сольвар Гирьки осмелился ему противоречить, сказав, что буйноволосых отправляет и ими управляет Фрейя, которую он назвал Ванадис и женой Ода.
Тут-то Асур и потребовал от своих товарищей, чтобы ему однозначно ответили на вопрос: кто завтра будет решать судьбу сражающихся.
Как раз в это время сидевшие дальше других от воды хёвдинги и другие, принесшие Клятву Двенадцати, решили присоединиться к своим дружинам.
К тем, кто на Соколе, подошли Ингвар, Арни Гаут, Адульф Франк и Ингемунд Звездочет. И Дурк, который в отсутствие главностольных был первым среди людей Ингвара, предложил Асуру:
– У Фрамвитанда спроси. Он знает наверняка.
Асур так и сделал. И Ингвар ему ответил:
– Всё и всегда Бог решает. Я называю его Всеотцом.
О чем стали говорить со своими товарищами вернувшиеся к ним Хельги, Кари, Вестейн и Атли, в саге не сообщается.
А когда Эйнар, Логи Финн, Берси Сильный и Отар Служанка уселись рядом со своими молодцами, Бадвар Зашитый Рот поинтересовался у Эйнара, почему он, всегда богато одетый, на левой руке носит давно позеленевшее медное запястье, которое и раб бы снял с руки и выбросил – настолько оно нищенское.
Эйнар нахмурился, но вопреки своему обыкновению не обозвал Бадвара болтуном, а спокойно ответил:
– Оно мне приносит удачу.
Тут Торир Кеннинг заговорил:
– Раз уж зашла речь про это обручье, может быть, ты, хёвдинг, расскажешь нам наконец, что произошло тогда, в Бьярмии, когда вы вместе с колдуном Фрости отправились в курган мертвеца Соти, и Фрости пропал, а Кальв потом будто сошел с ума и скоро погиб. Тогда-то на твоей руке и появилась эта медяшка вместо дорогого золотого запястья.
Эйнар сурово глянул на Торира, но ответил насмешливо:
– Ты ведь не Логи. Зачем задаешь глупые вопросы?
– Почему глупые? – спросил Торир.
– Потому что они похожи на те вопросы, которые задает Логи, – сказал Эйнар.
– Ну вот! Когда надо кого-нибудь выбранить, всегда обо мне вспоминают! – обиделся и воскликнул Логи Финн.
– Обычно бранят самых близких, – усмехнувшись, сказал Эйнар и прибавил: – Вам ведь велено было шуметь. Вот и ты, финн, шуми и бранись.
И Логи тут же накинулся на Торира, ругая его за глупые вопросы и неуклюжие стихи, а Торир Длинный Кеннинг стал ему отвечать. Товарищи их поддержали и тоже стали перебраниваться и шуметь.
Финские лучники с Волка, всегда перед боем сидевшие рядом с норманнами, тоже пытались шуметь. Но у них плохо получалось, потому что им пива не наливали.
16
Спали под открытым небом, укрывшись щитами; росы были близко и могли напасть
