Привет, красавица - Энн Наполитано
Сильвия изумленно смотрела на сестру. Эмелин написала книгу своей жизни, но тут вмешалась Сильвия, переделав ее финал. Наверное, еще в детстве Эмелин решила, что все будет по ее плану. Она всегда опекала сестер, то есть брала на себя их боль. Если бы понадобилось, закрыла бы их своим телом от пули. И вот — весь сюжет наперекосяк.
— Прости, Эмми, я не нарочно, — сказала Сильвия.
— Но ведь Бет — вымышленный персонаж, — робко сказал Уильям.
— Это ужасно! — воскликнула Цецилия.
— Невыносимо! — подхватила Эмелин.
На Сильвию навалилась страшная усталость. Казалось, кровь ее загустела. «Точно такие же чувства у нас вызвал отъезд Джулии, — подумала она. — Но потом мы привыкли, что ее нет. Значит, вы привыкнете и к моему отсутствию».
С открытой книгой в руках Сильвия сидела в кровати. Клонило в сон, но прикосновение к бумажным страницам давало ощущение покоя. Встреча с сестрами отняла много сил, но, слава богу, с этим покончено. Уильям просто лежал рядом; если он был не в настроении читать, то не притворялся, будто читает, и Сильвии это нравилось. Сама она не расставалась с книгой, которая, кроме своего прямого назначения, служила ей щитом, позволяя спрятаться за ней и думать о своем. Уильям же брал книгу, лишь когда хотел познакомиться с ее содержанием.
— У тебя и сестер так много точек соприкосновения, — сказал Уильям. — Я все никак не привыкну к вашей насыщенной истории.
Сильвия внимательно смотрела на него. Похоже, он что-то вспомнил из собственной давней истории и нашел свою точку соприкосновения.
— Ты думаешь о своей сестре?
Уильям чуть усмехнулся:
— Как ты догадалась? Я уже очень давно… не вспоминал о ней.
«Я просто это знаю», — подумала Сильвия. Она заметила, что с недавних пор разговаривает про себя, словно обе формы речи, устная и мысленная, одинаково значимы и выразительны.
Казалось, Уильям ее услышал, потому что кивнул:
— Мне вспомнилось, как школьником я повредил ногу. Лишь тогда я думал о Каролине. Я не мог играть в баскетбол и хотел умереть, как она… Наверное, мои мысли о смерти отчасти объяснялись желанием быть рядом с ней. Мне плохо жилось одному. Я не умел это выразить в словах, но я скучал по ней. — Он помолчал. — Скучал, хотя никогда ее не видел. Странно, да?
Сильвия накрыла ладонью его руку. Сегодня они видели жгучую боль на лицах двойняшек при мысли о жизни без Сильвии. Наверное, если б кто-нибудь из сестер Падавано умер маленькой, оставшиеся трое до конца жизни скучали бы по ней, чувствуя, что лишились части себя.
— Мне это понятно, — сказала Сильвия и крепче сжала его руку, вспомнив, какой ледяной она была тогда, в фургоне «скорой помощи». Хотелось держать ее крепко-крепко, чтобы ничто на свете не могло их разлучить.
Уильям
Октябрь 2008
После звонка Уильяма в Нью-Йорк прошло три недели, потом еще одна. Кончался октябрь. Так приедет Джулия или нет? Столь упрямую и своенравную женщину еще поискать, она, конечно, не кинется тут же исполнять просьбу бывшего мужа. Однако каждое утро Уильям просыпался с мыслью «Может, сегодня?». О звонке он не сказал никому, даже Кенту. Когда вечером Сильвия возвращалась с работы, Уильям старался понять по ее лицу, случилось ли что-нибудь за день. Сильвия заставила двойняшек поклясться, что про ее болезнь они не скажут ни матери, ни старшей сестре, и потому все подходы к Джулии считала перекрытыми. Каждый вечер она выглядела как всегда — немного усталой, но обрадованной встречей с мужем. Уильям облегченно вздыхал, хоть и был уверен, что ей нужна Джулия. Однако воображение отказывало, когда он пытался представить, что бывшая жена и, наверное, дочь вновь появятся в этом городе и в его жизни. Уильям не старался отогнать эту картину, но такая возможность, которую он сам же спровоцировал, скреблась на задворках сознания, словно Джулия и Алиса уже маячили на горизонте.
До сих пор он почти никогда не вспоминал об Алисе, благополучно закрыв ту часть своей жизни. Уильям не позволял себе думать о дочери и считал себя бездетным. Но это давалось непросто. В доме Цецилии висели портреты Алисы, а Иззи лет с десяти пыталась завести разговор о кузине. Уильяму всегда нравилась эта девочка, не любившая, как и он, пустопорожней болтовни. Одно время она в лоб говорила все, что думает, зачастую ставя взрослых в неловкое положение. «Ты постоянно объедаешься», — однажды сказала она Джози, и та, покраснев до корней волос, застыла, не донеся до рта ложку с шоколадным муссом.
— Дядя Уильям, почему ты не съездишь в Нью-Йорк, чтобы повидаться с Алисой? — как-то раз спросила Иззи. — Тебе не интересно, какая она? А вдруг ей плохо от того, что тебя нет в ее жизни?
Будь Иззи взрослой, Уильям встал бы и вышел из комнаты, но сейчас заставил себя ответить:
— Ты же прекрасно обходишься без отца.
Девочка задумалась.
— Верно, только у меня есть большая семья. А кто у Алисы?
— У нее есть мать. — Этим Уильям всегда подводил черту под разговором.
Все прочие — Кент, Сильвия, двойняшки — знали, что говорить о Джулии и Алисе можно только в его отсутствие. Теперь же его изводило ожидание того, взорвется ли бомба, бикфордов шнур которой он сам и подпалил. Каждый день, наблюдая за игроками, обедая с Кентом и ужиная с Сильвией, Уильям ждал. Он уже не искал покоя, но продолжал долговременный проект по искоренению чуши и тайн из своей жизни, стараясь всеми возможными способами позаботиться о Сильвии.
Однажды утром, когда жена ушла на работу, Уильям открыл платяной шкаф и достал небольшую картонную коробку, в которой лежала всего одна вещь. Фотографию Каролины в рамке он не видел с тех пор, как два года назад после смерти родителей получил ее почтовой бандеролью. Но в тот день, когда Сильвия сообщила двойняшкам о своей болезни, в голове его вдруг возник образ сестры. В последнее время маленькие неожиданности сыпались горохом: телефонный разговор с бывшей женой, Эмелин, отождествлявшая себя с персонажем детской книги, покойная сестра, прочно обосновавшаяся в его сердце. Память о рыжеволосой девочке из далекого прошлого была с ним неотлучно, и теперь хотелось увидеть ее лицо.
Сначала от болезни печени умерла мать, через несколько месяцев в результате обширного инфаркта скончался отец. Имущество и деньги они завещали своему католическому приходу. Семейный адвокат, известивший Уильяма о смерти родителей, просил его приехать в Бостон, чтобы распорядиться вывозом мебели и решить, что делать с личными вещами. «Какими именно?» — удивился Уильям, даже не представлявший, о чем
