Привет, красавица - Энн Наполитано
— Не надо ничего говорить, Уильям, — сказал Гас. — Мы просто посидим, посмотрим, как играют ребята. На следующей неделе опять придем. Но если хочешь что-нибудь сказать, валяй.
— Черт-те что! — Уильям огляделся, словно ища выход, которого, конечно, не было.
— Вот именно, — сказал Вашингтон и похлопал его по колену.
Сильвия
Октябрь 2008
Прошло десять дней, после того как Цецилия и Эмелин узнали новость. В обеденный перерыв Сильвия вышла из библиотеки, чтобы купить рожок мороженого. Это была ее новая привычка. Прежде она твердо считала, что мороженое и пончики предназначены исключительно детям, но теперь, отказавшись от любых правил в питании и стряхнув с себя чувство вины в связи с этим, поняла, что это ее любимое лакомство. И теперь каждое утро заходила в дорогую, восхитительно пахнущую кондитерскую за пончиком, а в обед покупала рожок мороженого. Ларек с мороженым находился в трех кварталах от библиотеки, и улицы, по которым шла Сильвия, были до того знакомы, что представали не чередой домов и магазинов, но цепью воспоминаний. Вот на этом бордюре они сидели с Цецилией, и та сказала, что беременна. А вон там на углу, где сейчас прачечная самообслуживания, прежде была мясная лавка, в которой Роза обменивала особые греческие кабачки, выращенные в своем огороде, на мясо. Проходя мимо своей первой квартиры, Сильвия запрокидывала голову и смотрела на ее окна. Она любила это жилище, где впервые разделась перед мужчиной. Забавно, что прямо через дорогу находилась автобусная остановка с рекламой электрической фирмы Эрни. С рекламы улыбался Эрни — раздобревший и усатый. Сильвия знала, что вместе с женой и четырьмя сыновьями он живет в этом районе. Одни события время стерло начисто, другие превратило в яркие воспоминания, вихрем возникавшие в каждой такой прогулке.
Вернувшись в библиотеку, Сильвия увидела Эмелин, стоящую к ней спиной у стойки выдачи книг. «О боже». Сил на разговор не было абсолютно. Совладав с собой, Сильвия направилась к Эмелин. Она не видела младшую сестру с того дня, когда та узнала новость, они только переписывались и созванивались, сейчас же Сильвия надеялась, что прошло достаточно времени, чтобы Эмелин пришла в себя. Но чем ближе она подходила, тем сильнее ее охватывало странное чувство. Эмелин не носила шелковые блузки, и прическа у нее никогда не была такой идеальной.
Женщина обернулась, и Сильвию словно прострелило током.
Джулия. Сестры смотрели друг на друга. Сильвию качнуло. Она столько раз представляла встречу с сестрой, что сейчас казалось, будто ее собственное отражение выступило из зеркала.
— Это вправду ты? — спросила она.
В свои сорок восемь Джулия выглядела сногсшибательно. Густые пышные волосы совсем как у Сильвии, но длиннее. Одета очень элегантно, сама же Сильвия была одета как обычно — кардиган, кроссовки. В их последнюю встречу Джулия — если, конечно, это и в самом деле она — была в джинсах и старой футболке. Они стояли посреди коробок, на расстеленном одеяльце ползал ребенок, и Джулия сказала, что знает о тайных визитах Сильвии в больницу. Потом отдала документы на развод, и Сильвия ее больше никогда не видела.
— Кажется, да, — сказала Джулия, словно сомневаясь.
— Я не надеялась снова с тобой встретиться. Тебе сообщили двойняшки?
Те обещали молчать, но, видимо, передумали. Наверняка вестником стала Эмелин.
Джулия покачала головой:
— Нет, Уильям.
— Уильям? — ошеломленно переспросила Сильвия. Голос ей отказал, внутри нарастал какой-то шум. В детстве она изумленно смотрела, как подружка, расстроенная незадавшимся днем в школе или обиженная мальчишкой, в которого была влюблена, заливается слезами при виде матери. Мать была надежным прибежищем, и, находясь рядом с ней, они давали волю чувствам. Для Сильвии таким человеком была Джулия. Роза была слишком вспыльчивой и постоянно, как казалось, имела какие-то претензии к Сильвии, даже в самом раннем ее детстве. И потому Сильвия всегда проскакивала мимо матери в свою комнату, где бросалась в объятия Джулии. Она заливала слезами школьную форму Джулии, пересказывая ей свои беды, а та обнимала ее — и так повторялось столько раз, что и не сосчитать.
До этого дня Сильвия была спокойна и рациональна. Но сейчас впервые осознала, что умирает. Она теряла все, что любит. Всех, кого любит. Сестра была здесь — что само по себе совершенно невозможно, — и все стало окончательно ясно. Сильвия закрыла глаза и услышала мужской голос:
— Прости, ты — Джулия Падавано?
— Да… — По голосу сестры было ясно, что она понятия не имеет, кто к ней обращается.
— Я так и подумал. Я жил через улицу от тебя. Твоя сестра Цецилия поселилась в моей комнате, когда ждала ребенка, а я в то время проходил реабилитацию.
— О, — сказала Джулия.
Сильвия открыла глаза и увидела, как ее сестра пытается припомнить — как Фрэнк Чекконе субботними вечерами мотался по их району в бейсбольной форме, весь такой крутой, как потом Роза надевала эту бейсбольную форму для работы в огороде.
— У тебя всегда был такой вид, будто ты знаешь, что надо делать, — улыбнулся Фрэнк. — Как пчела, которая знает, где добыть нектар. И у тебя был такой высоченный парень.
«О господи! — подумала Сильвия. — Высокий парень». Она понадеялась, что Джулия не развернется и не уйдет. Но, к ее удивлению, Джулия улыбнулась в ответ. Сильвия поняла, что тоже улыбается. Только сейчас она разглядела, что вид у сестры усталый. Под глазами у Джулии залегли темные круги.
— И в чем прикол? — сощурился Фрэнк.
— Ни в чем, абсолютно, — поспешно сказала Сильвия. — Совсем ни в чем. — И, понизив голос, спросила у Джулии: — Мы сможем где-нибудь поговорить?
— В любимом баре папы, — ответила Джулия.
Две женщины молча шли по тротуару. Обеим не верилось, что они идут вместе. Сильвия думала о том, какие чувства пробуждает в душе Джулии город после двадцатилетней разлуки. Она недоумевала, как Уильям смог набраться смелости пойти наперекор ее желанию и решиться на телефонный звонок, не суливший ему ничего хорошего. Они прошли мимо цветочного магазина, витрина которого была так заставлена розами, что старый мистер Луис не смог бы
