Репутация - Лекс Краучер
– О! Это плохо или хорошо? Странное слово. Вот если бы ты сказала, что я очаровательная, или красноречивая, или… или…
– Это прекрасное слово, – заверила Джорджиана. – Бетти Уолтерс, с тобой никогда не бывает скучно. И никогда не бывает грустно. Честно признаюсь, я не в силах угадать, что ты скажешь в следующую секунду.
– По правде говоря, я и сама не в силах этого угадать, – ответила Бетти с таким искренним огорчением, что Джорджиана со смехом заключила ее в объятия. – Ой! Осторожнее с рукой! – воскликнула зардевшаяся Бетти, когда Джорджиана ее отпустила. – А Томас уже здесь?
– Еще нет.
Джорджиана плотно сжала губы, сдерживая невольную улыбку.
– Как ты думаешь, он… он сделает предложение? Он сделает это здесь? О, я так надеюсь, что он попросит твоей руки, Джорджиана, уже столько времени прошло, и любому, кто видит вас вместе, ясно, что вы созданы друг для друга… Я прямо вижу тебя в подвенечном платье, всю сияющую, только, может быть, стоит выбрать другую церковь, подальше отсюда… кажется, на скамьях здесь осталась кровь от твоей головы… тебе же не захочется смотреть на собственную кровь в день своей свадьбы. Ах да! Когда ты устроишься в Хайборне, ты обязательно должна позвать меня погостить – мне бы очень хотелось пожить в комнате с окнами на юг, потому что бабушка говорит – на юг смотрят лучшие, самые чудесные комнаты из всех, что есть в доме…
– Бетти, Томас пока еще не просил моей руки, и если он попросит ее здесь, среди чудаковатых друзей Гэдфортов и слуг, наряженных заплутавшими путешественниками, то получит категорический отказ, – рассмеялась Джорджиана.
Томас еще не сделал предложения по всей форме, но Джорджиану это нисколько не тревожило – Томас просто не давал ей поводов для сомнений. С того дня, когда Джорджиана сломала руку, они почти не разлучались. Джорджиана успела много раз поужинать в доме Хаксли, а Томас выдержал столько же трапез за столом у миссис Бёртон. Иногда они сопровождали мистера Бёртона на утренних прогулках и совершали острожные выезды верхом на лошадях Томаса, и домой молодые люди возвращались обветренные и счастливые. Томас играл для Джорджианы на своем любимом фортепиано, и она завороженно наблюдала, как он с головой погружается в музыку, а затем возвращается к ней с улыбкой на губах.
Многие комнаты в особняке Хаксли стояли запертыми, но каждый раз, когда Джорджиана приезжала в гости, Томас открывал какую-то из них и возвращал к жизни, рассказывая Джорджиане ее историю.
Он провел ее сквозь сад к домику на дереве, который построил для брата, показал все укромные места, где они играли вместе, пока не расстались с детством. Он показал портрет своей матери над камином в той комнате, что служила ей кабинетом, на картине, выполненной в коричневато-синеватых тонах, женщина выглядела строгой и серьезной. А потом Томас достал свадебный портрет четы Хаксли, написанный в Индии. Жених и невеста были одеты в яркие шелковые накидки, увешаны украшениями из золота и цветов. И на этой картине мать Томаса улыбалась.
Всего неделю назад Томас велел слугам открыть комнату, в которой Джорджиана – удивительно! – до сих пор не побывала, – библиотеку. Джорджиана немедленно забыла обо всем. Она осмотрела и ощупала каждую полку, выискивая старых знакомых, благоговейно поглаживала корешки искусно переплетенных изданий, словно боясь, что они рассыплются от ее прикосновения. Половина книг принадлежала матери Томаса. От них по библиотеке разлетались облачка пыли, похоже, никто не открывал эти тома уже давно. Джорджиана как раз пересказывала сюжет особо любимого ею готического романа – произведения настолько захватывающего, что однажды, устроившись за отцовским столом, она провела за чтением всю ночь и поняла, насколько увлеклась, лишь когда за окном забрезжил рассвет, – и тут Томас осторожно забрал книгу из ее рук и поцеловал ее. Не порывисто, как во время их прошлых тайных встреч, но нежно, словно давая некое обещание.
– Мы поставим здесь кушетку, – со смехом сказал он, – читая всю ночь за столом, можно серьезно навредить шее.
Мысли Бетти были всецело заняты свадьбой, и Джорджиана слушала ее болтовню о платьях, подружках невесты, цветах, самой романтичной музыке для танцев, но тут в коридоре вновь зазвучали шаги, и перед ними возник Томас собственной персоной.
– Ой! А мы вовсе и не о вас разговаривали! – не слишком убедительно заверила его Бетти, а Джорджиана удивленно подняла брови.
– Рад это слышать, – ответил Томас. – Миссис Бёртон сказала, что вы обе куда-то подевались и, скорее всего, прячетесь где-нибудь по углам.
– Это не угол, мистер Хаксли, это ниша, – услужливо поправила его Бетти. – Я оставлю вас наедине.
Театрально подмигнув Джорджиане, она неуклюже выбралась из ниши и поспешила к остальным гостям.
– Мне стоит спрашивать, что это было? – поинтересовался Томас, помогая Джорджиане относительно изящно спуститься на пол.
Оказавшись рядом с ним, девушка пригладила платье:
– Сама не знаю, что это было, но мне пришлось все это выслушать, однако я избавлю тебя от пересказа из соображений человеколюбия.
– Премного благодарен, – шутливо поклонился Томас. – Приятный выдался вечер?
– Не особенно, – ответила Джорджиана. – Но несколько минут назад он стал значительно приятнее.
– Превосходная новость, – улыбнулся Томас. Джорджиане не было нужды поворачиваться, чтобы знать, каким взглядом он сейчас на нее смотрит. – Послушай, я хочу попросить об одном одолжении… надеюсь, это не слишком затруднит тебя.
– Что за одолжение? – с опаской поинтересовалась Джорджиана. Они уже направлялись к гостиной. – Я не буду пить за тебя пунш, если ты об этом, но, если ты передашь его миссис Гэдфорт, она попотчует им медведя.
– Слава богу. Я уже спрятал один бокал за скульптурой, и мне немедленно попытались всучить другой.
– Прекрати увиливать – что за одолжение?
– Ах да! Я понимаю, что это доставит тебе изрядное неудобство, поскольку ты еще не вполне поправилась, и догадываюсь, что в последнее время светская жизнь тебя чрезвычайно утомляет, но я охвачен эгоистическим стремлением потанцевать с тобой. Что скажешь?
Томас коснулся губами руки Джорджианы. Поморщившись, она вздохнула и милостиво сказала:
– Пойдем. Ты невыносим, но думаю, один танец я могу себе позволить. Один короткий танец.
Дорогая мисс Эллерс!
Я получила все ваши многочисленные письма и смею вас заверить – больше писать не нужно. Судя по вашему ужасному почерку, эта процедура представляет для вас непосильный труд, и мне бы не хотелось, чтобы вы покалечились. Как, я полагаю, вам уже известно, я написала мисс Бетти Уолтерс, так что на ее счет вы тоже можете не волноваться. Я определенно не собираюсь превращать это в привычку.
Отвечаю на ваше последнее
