Черешни растут только парами - Магдалена Виткевич
Эпилог
Я сидела на крыльце своего дома. Был прохладный весенний вечер после дождя. Я завернулась в огромное вязаное одеяло цвета морской волны, цвета моря, по которому я иногда даже скучала, и вдыхала аромат недавно расцветшей в моем саду розы. Через некоторое время я услышала приближающийся звук автомобиля. Вернулся Шимон.
– Снова расцвела? – спросил он.
Я подтвердила:
– Как и каждый год в этот день. В день ее вечного упокоения.
– И каждый год я думаю, что это случайность. – Он покачал головой.
– Ты же знаешь, что это не совпадение. – Я улыбнулась.
– Я знаю. В жизни все не просто так, все происходит зачем-то.
Он крепко обнял меня. Луна положила голову мне на колени. Где-то вдали послышались громкие голоса, детский плач, лай собаки – привычные звуки пригородного поселка. Что-то мелькнуло за забором. Или кто-то? Женщина. Я посмотрела на нее и улыбнулась. Она тоже улыбнулась в ответ и махнула мне рукой. Я почувствовала, что все будет хорошо.
Я была очень благодарна миру за все, что у меня есть. А было у меня все, о чем я когда-либо просила.
Фруктовые деревья, посаженные нами три года назад, зацвели.
Я помню разговор с паном Анджеем, когда он рассказывал мне о том, что здесь был фруктовый сад.
– Я бы хотела посадить тут черешневое деревце. Я знаю, что оно очень хорошо смотрелось бы рядом с домом.
– Черешни должны быть парами, – сказал он. – Иначе они не будут плодоносить.
И тут я все поняла. Человек тоже не должен быть один в этом мире. Черешневому дереву нужно другое дерево, чтобы расти и давать плоды. Вот и человек: когда он вместе с любимым, он расцветает.
КОНЕЦ
Гданьск, 26 февраля 2017 г.
Благодарности
Эту книгу я писала очень долго. Впрочем, не то чтобы писала, а просто думала о ней.
Несколько лет назад садовник моих родителей, Ян Крефт, на просьбу моего отца посадить в саду одно черешневое дерево ответил: «Но как это? Черешни всегда должны расти парами!»
Я услышала эти слова и долго смотрела на него как зачарованная. Ведь это такая очевидная жизненная истина! Тогда-то и началась история, которая за эти несколько лет сильно изменилась, но мотив черешни остался. Пан Ян, большое вам спасибо за идею! Без вас этой книги не было бы!
Сначала действие должно было разворачиваться в Гданьске. Однако вынуждена кое в чем вам признаться (со стыдом). Я никогда не интересовалась историей, и препятствием на пути создания этой книги оказалась сложная судьба моего родного города. Я боялась, что не смогу разобраться во всех деталях. Боялась, что многие источники будут доступны только на немецком и что, хотя знаю этот язык, могла с ними не справиться. Поэтому искала другие варианты места действия. Я думала о Гдыне, Сопоте, о городках на Кашубах, о Познани. Так почему же в итоге Руда Пабьяницкая?
В рамках мероприятий по продвижению одной из моих книг я была приглашена в Книжный клуб в Лодзи.
Там всегда царит невероятная атмосфера. Понятия не имею, чем это объясняется, но факт, что там я чувствую себя всегда как среди друзей. Сидим, разговариваем и не можем расстаться! Даже места на полу в этом клубе часто заняты (Кинга, спасибо тебе за эту чудесную атмосферу!).
Я тогда рассказывала читателям о своей книге. Рассуждала, где же развернуть ее действие. Читатели отреагировали мгновенно:
– Как это где? В Лодзи!
– В Лодзи? А где я в Лодзи найду старый дом для моих героев? – засомневалась я.
– Есть у нас старые дома! Например, в Руде Пабьяницкой!
– Только как мне, маме с детьми, сидеть в архивах… Сложновато…
– Обеспечим!
– И там по ходу действия должен быть лес…
– Посадим! – Это, наверное, Кася Тылька воскликнула. Кася, как там, лес растет?
И тогда Руда Пабьяницкая начала прорастать у меня в голове. Сначала «на сухую». Я много читала, просматривала форум Друзей Руды Пабьяницкой (спасибо всем, кто помог мне), поговорила с большим количеством людей, купила около двадцати килограммов книг о фабрикантах, Руде Пабьяницкой и Лодзи, и еще столько же о Польше межвоенного периода.
Позже я провела несколько дней в Лодзи с мамой и детьми. Я влюбилась в этот город. Мы жили в красивых фабричных лофтах рядом с Княжьей Мельницей, каждый день выезжали на экскурсии по Лодзи. Музеи, улицы, красивые индустриальные интерьеры. Нам очень понравилось.
Но тогда я все-таки не была до конца убеждена. Потом я еще раз съездила в те края. На этот раз вместе с мужем.
Мы снова посетили музей текстиля и в Руду тоже поехали. Когда я увидела виллу Заурув, я всем сердцем почувствовала, что это здесь. Я видела Анну, стоявшую на дороге, Луну, плескавшуюся в лужах, Зосю, которая ждет на крыльце Шимона, и даже пана Анджея, сидящего на старой скамейке среди деревьев. Я почувствовала дрожь во всем теле. Это было то, что надо. Потом мы пошли гулять по лесу, и я снова увидела все события так, будто смотрела фильм.
Точно, я нашла это место: этот дом, этот лес, пруды Стефанского, кладбище, костел.
Часть действия происходит в Гданьске. Я люблю свой город и подозреваю, что его след всегда будет в моих книгах. Но в тот момент я чувствовала себя так, будто предала его.
Прошлое в моем романе – тридцатые годы. Я перебрала все доступные лодзинские газеты тех лет. Читала прогнозы на будущее, объявления и некрологи. «Веселый Домик» мадам Врублевской действительно существовал, о курсах кройки и шитья я тоже знаю из рекламы в одной из газет. Акушерка Пелагея Зайферт принимала посетителей в Руде Пабьяницкой, на улице Легионов, в доме № 5.
Ксендз Левандович действительно жил в приходе Св. Иосифа, и недалеко от деревянного прихода на улице Косьцельной на самом деле был сад, деревья в котором из-за слишком сырой почвы не плодоносили.
Образ Хенрика Дворака был в какой-то степени основан на сведениях о рудском фабриканте Адольфе Хораке. Это были в основном сухие факты об имуществе. Остальные перипетии полностью выдуманы.
Я знаю, что в пруду Стефанского погибло много людей, а в рудском лесу есть остатки могил – то с каменным, то с березовым крестом.
Оставшуюся после фабриканта виллу я немного переделала для нужд сюжета. Что ж, писатель имеет такое право! Но я постаралась, чтобы вы немного окунулись в атмосферу межвоенной Руды.
Есть так много людей, которых
