Гумус - Гаспар Кёниг
Внезапно Артур обратил внимание на человека, сидящего в шезлонге и спокойно наблюдающего за происходящим. Он подошел ближе, заинтригованный. Длинные вьющиеся, давно не мытые волосы. Одежда, больше похожая на лохмотья. Наверное, один из бродяг, греющихся на солнышке в Люксембургском саду, – эту роскошь никто не мог отнять у них. Незнакомец повернул голову в сторону Артура. Их взгляды встретились.
Кевин.
Вся обида, которую Артур копил в себе последние несколько лет, все эти часы, потраченные на проклятия в адрес друга, ставшего предателем, исчезли в одно мгновение. Он подошел и сел рядом.
– Как ты? – спросил Артур, словно ничего не случилось.
Он знал, что произошло. Кевин был приговорен к трем годам условно за мошенничество и оскорбление личности. За недостатком доказательств сексуальный характер преступления не был признан. По крайней мере, Кевин избежал тюрьмы – того, чего его отец боялся больше всего.
– Выживаю, – отозвался Кевин. – А ты?
Внутри Сената прогремел сильный взрыв. Наверное, один из повстанцев в отчаянии взорвал все вокруг себя.
– Помираю, – ответил Артур.
– Ну вот и встретились.
Из окна третьего этажа под шум бьющегося стекла выбросило какого-то человека – должно быть, одного из сенаторов.
– Все это пустая затея, – сказал Артур, оглядываясь вокруг. – Ты был прав.
– Нет, это ты был прав. Что еще остается делать?
Повстанцы наконец покинули здание Сената и рассредоточились по саду. Один из них узнал Агрессора и подошел для получения дальнейших инструкций.
– Сражаться до последнего, – приказал Артур, не вставая с шезлонга.
– Зачем ты ему это сказал? – спросил Кевин, когда тот ушел.
– Чтобы людей стало меньше.
– Понятно.
С бульвара Сен-Мишель доносились звуки сирен. Вой становился все громче и громче. Затем за воротами показалась колонна из пятнадцати грузовиков в сопровождении полицейских машин. Это приехали военные. Они окружили сад, встав на посту перед каждым входом. Артур ощупал внутренний карман, чтобы проверить, на месте ли таблетки. Он чувствовал себя свободным как никогда.
– Отличная погода, – заметил Кевин, повернув голову к солнцу.
Артур рассматривал это лицо, столь дорогое и столь ненавистное. За всклоченной гривой грязных волос он искал прежние черты прекрасного античного юноши. Они не сразу, но проступали. Кевин с террасы АгроПариТех, позволивший жизни увлечь себя, стал, десять лет спустя, Кевином, сидящим в Люксембургском саду. Оба образа слились воедино. Артур сожалел о потерянном времени. Он положил ладонь на руку друга и тихо погладил ее.
– Прости меня за… – начал Кевин.
– Это моя вина… – подхватил Артур.
Солдаты выпрыгивали из грузовиков и занимали боевые позиции: одни распластывались по земле, другие садились с упором на колено, готовые к атаке. В небе с оглушительным шумом прострекотал вертолет; горячий воздух взметнул волосы Кевина, словно ворох сена. Из громкоговорителя раздался голос: «Сдавайтесь! Бросайте оружие и ложитесь на землю с руками за головой. Ваши жизни будут сохранены». Артур, сделав усилие, вытащил спутниковый телефон и повторил своим боевикам, что о капитуляции и речи быть не может, затем отключил телефон и отбросил его в сторону.
Повстанцы разбегались в поисках укрытия. Те, у кого оставались боеприпасы, неуклюже отстреливались от невозмутимых пехотинцев. «У вас нет шансов», – прогремел голос.
Артур хотел встать, чтобы возразить, но (поскольку адреналин схлынул) боль в плече заставила его вскрикнуть. Скрючившись, он упал на землю. Кевин бросился к нему. Не зная толком, что делать, он уложил Артура на бок, как учат на курсах первой помощи.
– Это ерунда, – успокаивал друга Кевин. – Тебя поставят на ноги.
На Артура этот заботливый тон действовал угнетающе. Ведь он должен умереть. Зачем заставлять его цепляться за жизнь? Кевин лег рядом. Они смотрели друг на друга с бесконечно серьезным видом.
«Последнее предупреждение!»
Бой стихал. Кое-кто из повстанцев сдался. Среди валяющихся на земле тел трудно было различить, где лежат погибшие, где сдавшиеся, а где – два помирившихся друга.
Артур прижался к Кевину – плечо к плечу, щека к щеке, – как потерянный ребенок, обнимающий мать. Он слушал его ровное дыхание и дышал вместе с ним. Веки Кевина подрагивали, а ресницы успокаивающе щекотали лицо Артура.
Солдаты не спеша, колоннами, словно на открытом театре военных действий, прочесывали сад. Это была не миссия по поддержанию порядка, а боевая операция по уничтожению врага. Раздалось несколько одиночных выстрелов, в ответ на которые тут же последовали очереди из HK 416. У фонтана закричал от боли раненый.
Продолжая лежать, Артур разглядывал Кевина. Его золотистые кудри превратились в густую темную копну, которая местами скручивалась в дреды. Артуру нравились именно такие волосы – жирные, дурно пахнущие, натуральные.
Отряд из полусотни повстанцев укрылся в театре марионеток и попытался бежать к выходу со стороны улицы Гинмер. Пули летели, поражая первые ряды солдат и задевая миниатюрную копию статуи Свободы. Противостояние длилось несколько минут.
Артур почувствовал, как его обхватили руки Кевина, и беззвучно заплакал. Все эмоции, которые он слишком долго сдерживал, хлынули наружу. Кевин вытер его лицо старым носовым платком.
Раздались новые сирены – это прибыли пожарники. Сенат был охвачен пламенем. Оно вырывалось из окон библиотеки на втором этаже, подсвечивая неровности каменного фасада.
– Ты слышишь синицу? – прошептал Кевин.
Артур узнал эту нехитрую трель, предвещающую хорошую погоду. Не обращая внимания на резню, синица радовалась солнцу и искала себе выгодную партию. Каким был ее мир? Ветки, на которых можно сидеть, насекомые, которых можно съесть, мох и сухая трава, из которых можно построить гнездо, солнце, по которому можно ориентироваться. Люди, бегающие где-то внизу, оставались для нее нечеткими силуэтами, не представляющими большого интереса. Что запомнит синица о битве в Люксембургском саду? Возможно, ей удастся подобрать несколько лоскутков ткани, годных для высиживания птенцов. Артура согревала мысль о том, что помимо его собственного восприятия, существует какое-то совершенно иное – здесь и сейчас. Тем временем синица приступила к исполнению более сложной вокальной партии. Прислушавшись, Артур понял, что шум в ушах прекратился. Его мир обрел прежнюю ясность. Артур больше не плакал. Его переполняла радость.
– Parus major, то есть большая синица, – уточнил он.
Стрельба у театра марионеток стихла. На тротуаре выстроились задержанные повстанцы; военные медсестры бегали с носилками и оказывали первую помощь раненым. Солдаты не теряли бдительности. Они рассредоточились вдоль дорожки, опоясывающей сад, и шаг за шагом продвигались вглубь, словно охотники, идущие на зверя. Дойдя до центрального фонтана, они обнаружили Артура и Кевина, лежащих рядом, словно два слипшихся дождевых червя.
Артур не имел ни малейшего желания предстать
