Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Холли Ринглэнд
Эстер кивнула.
— Я всегда отвечала, что хочу путешествовать. Но услышала собственный ответ только в тридцать пять.
— Вот это да.
— А что? — Лайзел улыбнулась.
Рядом с ней Эстер чувствовала себя легко и свободно.
— Мне много раз задавали такой вопрос, но мне и в голову не приходило, что когда-нибудь я смогу отправиться в путешествие, — с удивлением ответила Эстер.
— И тем не менее, — Лайзел подняла бокал, — мы здесь.
— Мы здесь, — согласилась Эстер, и они чокнулись. — Значит, вы просто собрали вещи и отправились в дорогу? Без причины?
— Например, чтобы залечить сердечную рану? — поддразнила Лайзел.
— Ну, может, и да, — рассмеялась Эстер.
— Ну нет, любовные романы — это не для меня. — Лайзел провела пальцами по краю стола.
— Я даже представить не могу, чтобы я просто собрала вещи и вышла из дому. Я не настолько верю в себя. — Эстер сама поразилась собственной откровенности. — А что вы делали до того, как уехали из Новой Зеландии? Ничего, что я спрашиваю?
— Работала в компьютерном отделе коммунального хозяйства. Как в Hotel California. Знаете эту песню? «Отсюда можно выписаться, но нельзя уйти»? Золотые кандалы. Зарплата, на которую подсаживаешься, в обмен на душу. Я десять лет занималась одним и тем же на одном и том же месте, а потом решила, что с меня хватит. Если я могу обслуживать компьютеры в Новой Зеландии, то смогу делать все то же самое и в Эдинбурге, Париже или Берлине. Сейчас у меня приятная работка в Лондоне, но мне случалось трудиться и в Амстердаме, и в Лиссабоне, и в Осло.
— Потрясающе, — выдохнула Эстер. — А можно спросить, откуда у вас столько смелости? Ну, если вами не двигало что-то вроде разбитого сердца или еще какого-то кризиса? Мне бы пороху не хватило. — Эстер казалось, что вся ее история написана у нее на лбу огромными горящими буквами. ЭТО ЭСТЕР УАЙЛДИНГ. ОНА НАСТОЛЬКО ТРУСЛИВА, ЧТО ДАЖЕ НЕ МЕЧТАЛА ОСУЩЕСТВИТЬ СОБСТВЕННЫЕ МЕЧТЫ — ИЗУЧАТЬ АСТРОНОМИЮ И ПУТЕШЕСТВОВАТЬ.
— Я — младшая из пяти детей, — объяснила Лайзел. — У меня четверо братьев. Да. Принимаю соболезнования.
Эстер рассмеялась.
— В детстве и подростком я видела, как мир разрешает моим братьям ездить куда им хочется и делать что им заблагорассудится. Но мне такого никто не говорил. А я никогда не задумывалась, почему моим братьям можно то, чего нельзя мне. Я училась в школе, работала, ходила на домашние аукционы, на блицсвидания. Получила образование, профессию, завела дом, вышла замуж. Теперь, правда, уже развелась. Но все это время меня точил какой-то червячок. Точил там, где хранится, как вы выразились, порох. Мне абсолютно не хочется снова испытать это чувство: идти против себя, а не к себе.
Эстер взмахнула рукой, словно у нее сейчас взорвется голова.
— Я как будто слышу песню, которую пела всю жизнь, не особо понимая слов, — призналась она.
— Отлично сказано. — Лайзел рассмеялась. — Ну а вы?
— Я? — озадаченно переспросила Эстер.
— Откуда вы родом?
— Тасмания.
— Лутрувита, — отозвалась Лайзел.
— Да!
— Она мне очень понравилась. Когда я только-только отправилась в путь, я, опыта ради, объехала Австралию. Всю Тасманию исходила с рюкзаком за плечами.
— Не может быть! — Эстер поразилась совпадению.
— Может, — улыбнулась Лайзел. — Я облазила все западное побережье. На какое-то время остановилась в городке на берегу Теркайн.
Эстер замерла, а потом рискнула:
— В Каллиопе?
— Да! — Лайзел щелкнула пальцами. — В Каллиопе.
— А я там жила. Прямо перед тем, как приехать сюда. В Каллиопе. — Эстер прижала руку к груди. — Работала там, в гостинице у реки. Весь последний год.
— Не может быть, — со смехом передразнила Лайзел. — Пути-дороги не устают меня удивлять. Такое случается чаще, чем вы думаете.
— Что именно? Прилететь на архипелаг в Северной Атлантике — и столкнуться там с человеком, которому случалось жить ровно в том же медвежьем углу на острове на юге Тихого океана, что и вам?
— Примерно да. — Лайзел широко улыбнулась. — Ах, какое там небо, какая река!
— Согласна. — Эстер вспомнилась зелено-черная вода, блестящая, как зеркало. Манящая к себе вода.
Они прервались: официант принес заказ. Эстер уставилась на два немаленьких сэндвича и два толстых куска морковного пирога.
— Один с сыром и помидорами, другой — с копченой семгой, — пояснила Лайзел. — У меня иногда глаза разбегаются, и я не могу выбрать, так что… поможете мне?
Эстер замерла, не в силах вымолвить ни слова. Щедрость Лайзел обескураживала.
— Слушайте, — сказала та, — вы, может быть, уже заметили: когда ты в пути, ты живешь по-другому. Жизнь с рюкзаком за плечами может быть жестокой и одинокой, иногда все идет наперекосяк. И на плаву тебя удерживает щедрость и доброта незнакомцев. Это не какой-нибудь бесплатный сыр в мышеловке. — Чтобы придать весу своим словам, Лайзел ткнула пальцем в багет, переложенный толстыми кусками сыра. — Это настоящая помощь. Просто ты платишь вперед. Однажды — а это был мой первый день в Греции — один человек сделал то же самое для меня. Я в тот день тоже чувствовала себя черт знает как. И я знаю, как могут подбодрить хорошая еда и хорошая компания. — И Лайзел подвинула тарелку Эстер.
— А это настолько заметно? — спросила та, вгрызаясь в сырно-томатный сэндвич. — Что я чувствую себя черт знает как?
— Я никого не сужу. Но когда вы пришли под утро, то открыть дверь номера вам удалось только с третьей попытки. А дверь была не заперта. — Лайзел откусила от багета с семгой. — Когда вы наконец попали в номер, я спросила, все ли с вами в порядке, — но вы вырубились, даже не успев лечь на кровать как следует.
Эстер застонала и прикрылась сэндвичем.
— Мне ужасно стыдно.
— Ну и зря. — Лайзел искренне улыбнулась. — Надеюсь, ночь того стоила?
Эстер вспомнила, как Софус бежал за ней, как обнаружил ее, покрытую птичьим пометом, за углом. Какое у него было лицо. Выражение ужаса. Растерянности. Радостное удивление. Узнавание. Нежность.
— А что это за история, с солью? — спросила Эстер, чтобы сменить тему. — Когда я сегодня проснулась, вы же соль сыпали на пол, да?
Лайзел кивнула, не переставая жевать.
— Есть у меня такое. Сыплю соль. Для безопасности. Для защиты. На знакомство с домом и на прощание с домом. Когда приезжаю куда-нибудь и когда уезжаю. Или когда вижу кого-нибудь, кому требуется помощь, амулет.
— Вроде меня.
— Да. — Лайзел снова улыбнулась. — Я всегда ношу с собой соль. — Она выудила из сумки закупоренный пробкой флакончик, наполненный
