Индекс Франка - Иван Панкратов
— Понаставили, суки! — заорал он. — Доктор есть тут? Иди сюда! — увидел он Платонова.
Виктор слегка приподнял брови и внимательно изучил вошедшего. Парень, лет примерно двадцати пяти, пьяный, в потёртом пиджаке и рваных брюках. Он держал перед собой отставленную вперёд левую кисть, синюшную и припухлую, шевеля на ней пальцами для демонстрации того, ради чего он здесь. Кровь из раны на лице уже не текла, но ранее он успел растереть её по лбу, щеке и рукам.
— Смотри! — сделал он пару шагов к Платонову, показывая кисть. — Я тут как-то уже был пару лет назад. Не здесь, в гнойной был. И мне тогда чик! — и разрезали такое. И там кровь была. Я не сломал, ты не парься. Надо чикнуть…
Его качнуло, он оперся здоровой рукой на стену, оставив на ней кровавый след, а потом спокойно достал поврежденной левой рукой из внутреннего кармана пиджака маленькую бутылочку минералки, зубами открутил пробку и выплюнул её на пол. Сделав пару глотков, он убрал бутылку обратно; крышечка, судя по всему, была ему больше не нужна.
Из сестринской выглянула дежурная медсестра, посмотрела на пациента, потом на Виктора. Тот сделал ей незаметный жест — мол, зайди обратно. Она исчезла, прикрыв дверь не до конца, чтобы слышать, что происходит в коридоре.
— Вы в ожоговое отделение пришли, уважаемый, — не приближаясь, ответил Виктор. — Вам надо в травмпункт. Похоже, пястные кости сломаны на левой руке. Когда драка была?
— Утром, часиков в шесть, — буркнул пациент. — Возникли тёрки. Типа разногласия. Повздорили с братанами. И я, короче, пропустил прямо в кассу.
— Уже почти десять, — взглянув на часы, прокомментировал Платонов. — Можно было давно попасть по назначению.
Парень оттолкнулся от стены, сделал пару шагов к Виктору и показал маленький рубец на этой же левой кисти.
— Вот видишь? — он выдохнул практически в упор, и Платонову тут же захотелось оттолкнуть его от себя на пару метров, потому что перегар ощущался просто как физическое явление и обжигал глаза. — Вот тут, — он настойчиво пихал в лицо Виктору руку, и тому пришлось немного отступить назад. — Я пришёл, а он мне говорит — надо тебе разрезать. И разрезал. Там, внизу, — он ткнул пальцем в пол, что символизировало перевязочную в гнойной хирургии.
— Вас не нужно оперировать, — внятно повторил Платонов, глядя в глаза пациенту. — Обратитесь в травмпункт.
— То есть ты мне отказываешь в помощи? — нахмурился парень.
— А почему вы мне тыкаете? — начал закипать Виктор. — Мы с вами на брудершафт не пили. На выход проходим. На автобусную остановку бодрым шагом — и в ближайшую травму.
— Я с полисом! — раздалось в ответ. — Я налоги плачу и требую… В конце концов… Суки!
На этом месте его мысль о налогах и требованиях внезапно прервалась, и он снова полез в карман за бутылкой воды.
— Какие налоги? — поморщился Платонов. Он заметил, что на крики из палат начинают выглядывать пациенты; мамочки с детьми, прижимая нетвёрдо стоящих малышей где-то у себя между ног, интересовались происходящим. — Вы чем вообще занимаетесь?
— Я — индивидуальный предприниматель! — похоже, парень разговаривать тихо вообще был не в состоянии. Это сложное для его похмельной артикуляции словосочетание он выговорил, проглотив несколько звуков и сделав его короче наполовину — Виктор с трудом понял, что означали слова «идидульный редпримаель», а когда понял, то не выдержал и засмеялся.
— Так и предпримите поход в травмпункт.
И он указал парню на дверь. Пациент злобно взглянул на Виктора, засопел носом, что-то прошептал себе под нос и вдруг застыл, глядя в сторону. Платонов машинально оглянулся и увидел Полину, идущую по коридору в их сторону по направлению к туалету. Она держалась правой рукой за стену, идти ей было тяжело; халат запахнуть полностью не получилось, и культя левой руки выглядывала из-под него. Кравец на пару секунд остановилась и посмотрела в их сторону.
— Вот это у вас уроды, — скривившись в какой-то презрительной усмешке, прокомментировал парень. — Что вы с бабой сделали…
Вернулся в действительность Платонов уже на клумбе за пандусом. Секунд тридцать просто выпали из его памяти. Он стоял, тяжело дыша и держась рукой за большой старый вяз, а маргинал с разбитой бровью отползал на четвереньках в сторону шлагбаума и будки охранника. Кое-как ему удалось подняться, опираясь на решётку кислородного хранилища; он повернулся к Платонову и хотел что-то сказать, но вовремя передумал. Медленно и неуклюже он побежал вверх по дороге, на трассу.
Виктор восстановил дыхание и выпрямился. Какое-то время он смотрел вслед убегавшему, а потом перевёл взгляд на дерево. Кора вяза была в нескольких местах повреждена взрывом; Платонов провёл по грубым следам ладонью и только потом заметил, что на правой руке есть несколько ссадин. Как в тумане он вспомнил, что схватил этого пьяного наглеца за пиджак и за несколько шагов выволок наружу, как-то сумев не глядя открыть магнитную щеколду задвижки. Похоже, по пути к клумбе парень стал сопротивляться, но получил удар; возможно, что и не один.
Виктор оглянулся, посмотрел на камеру видеонаблюдения, помахал в камеру рукой. Кинул взгляд на дорогу — никого уже не было видно. Осталось лишь ждать в отдалённой перспективе каких-то карательных мер со стороны руководства и надеяться на то, что инцидент прошёл для охранников, глядящих в камеры, незамеченным в силу своей быстротечности.
Он осмотрел халат в поисках пятен крови, но ничего не обнаружил — операция по эвакуации маргинала из отделения прошла быстро и без потерь. Потом увидел, что из дальнего угла стоянки, куда обычно все уходили курить, на него смотрят несколько больных; когда они поняли, что их заметили, то тут же отвернулись и как ни в чём не бывало продолжили беседу.
— Замечательно, — тихо сам себе сказал Виктор. — Есть свидетели, есть камера, есть чувство глубокого удовлетворения, но в целом какая-то недосказанность присутствует. Я бы ему ещё дал, но… Стоит обратить внимание на физическую подготовку.
В кармане зажужжал телефон. Виктор увидел на экране определившийся номер «Адвокат Иртеньев», вспомнил, что отправлял ему файл с записью разговора с Ларисой четыре дня назад. Подождал пару секунд, собираясь с мыслями и готовясь к тому, что услышит.
— Да, здравствуйте, Владимир Андреевич…
— Добрый день, Виктор Сергеевич. Вам удобно говорить сейчас?.. Я прослушал запись, которую вы мне дали…
Платонов, затаив дыхание, ждал решения.
— … Там, конечно, местами не всё можно разобрать… Иногда женский голос куда-то отдаляется, порой шумы какие-то…
Виктор вспомнил, что временами в кафе шипела кофе-машина, но этот звук воспринимался тогда вполне естественным фоном.
— Вы передо мной — и спасибо вам за это — никаких прямых вопросов не ставили, так что я просто выскажу свои соображения в целом. Исходя из моего, так сказать, околокриминального опыта. Готовы слушать? В общем, заключение моё такое… Доказать прямой умысел Ларисы Платоновой на убийство вас и Полины Аркадьевны Кравец по этой записи невозможно. Так же сложно квалифицировать её признание в причинении тяжких телесных повреждений Русенцовой Вере Михайловне — то есть этим можно, конечно, размахивать в суде, как флагом, но Лариса просто откажется от всех своих слов, если у неё будет мало-мальски грамотный адвокат. Обнаружить следы её присутствия в квартире Русенцовой сейчас нереально — на недвижимость сразу нашлись наследники. Они даже вступления в права не дождались, после похорон там закипел ремонт, так что, сами понимаете… Вы меня ещё слушаете? — уточнил Иртеньев, не получая никакой обратной связи.
— Да, конечно, — подтвердил Виктор. — Умысел не доказать, следов нет.
— Могу вам только одно посоветовать, господин Платонов, — Иртеньев всегда и всех называл в разговорах о деле «господами». — При первом же удобном случае сообщите Ларисе Константиновне, что запись разговора существует. Продемонстрируйте какой-нибудь максимально удачный фрагмент. После чего можете красиво шантажировать её на бытовом уровне. Мягко так намекать, без агрессии. С позиции профилактики. «Не лезь в мою жизнь, а то у меня на тебя управа найдётся». Очень простой и действенный способ. Слово «шантажировать» здесь звучит, безусловно, угрожающе, но в данном случае оно означает лишь «ставить на место», как вы понимаете. Я немножко
