Восемь тетрадей жизни - Тонино Гуэрра
Потом я понял, почему мне захотелось завести с ней беседу. Она слушала спокойно, но с глубоким вниманием. Я заметил, что ее губы тихо двигались, как у людей, которым мешают другие мысли. Постепенно разговор приобрел ритм беспорядочного танца, наполненного таинственным смыслом, как будто это были знаки, затянутые темной паутиной. До тех пор, пока одна мысль не находила другую, чтобы вылиться в дрожащее, напоенное светом нечто, понятное обоим, стоящее выше всего сказанного. Приходило второе дыхание, полное ожидания. Главное, что дарила мне Женщина — это свое умение слушать. Она всем своим существом откликалась на слова, обращенные к ней, отвечая легким дрожанием взгляда. От безграничного понимания она могла настолько растрогаться, что глаза ее увлажнялись. И тогда ты не знаешь, что более ценно: то, о чем ты сейчас говорил, или почти молитвенное внимание твоего слушателя. Я доверился, рассказав, что могло понравиться и ей: «Меня иногда охватывает необъяснимый восторг. Тогда я превращаюсь в человека, у которого масса вопросов и нет ответов на них. Мои мысли вспыхивают и гаснут так же быстро, как закаты, превращающиеся в сумрак ночи. Наслаждаюсь своей растерянностью. Однако не в силах ни в чем разобраться. Часто нахожусь в состоянии, близком к озарению, впрочем, всегда недосягаемому». Слова рождались и вели дальше по затаенным тропам. У нас возникло единое дыхание, как будто говорил и слушал один и тот же человек. До тех пор, пока я ненароком не приподнял ее легкую блузку, которая скрывала маленькие груди с упругой точкой над мягкой припухлостью, воскрешавшей в памяти детские желания. Она не отреагировала. Блузка вновь прикрыла молодую и бесчувственную грудь. Женщина отошла, но казалось, что она и не тронулась с места. От ее походки возникало ощущение неподвижности, словно ей незачем было торопиться — она уже убежала от всех и вся. Потом Женщина решительно удалилась. Мы снова держались друг от друга на расстоянии, как в тот первый раз, когда, глядя на одну из кошек Ремоне, я увидел ее: она появилась светлой точкой на стене, вобравшей мои закаты.
На закате Женщина, гуляя по лесу вдоль ручья, заметила, что за ней следует совсем близко лиса. Днем на голову Женщины села птица, чтобы полюбоваться оттуда миром. Ночью Женщина обнаружила, что лесные светлячки образовали вокруг нее облако светящихся точек, и вдруг все вместе разом угасли. Она подняла руку, провела ею по воздуху, почувствовала на ладони пульсирующие живые песчинки. Оказавшись рядом с моим жилищем, Женщина подбросила светлячков в мою комнату. И воздух вокруг меня засветился.
Но это мог быть ее сон, отчасти и мой тоже.
В Баку однажды забрели мы в лавку
С расшатанными донельзя дверями.
Среди вещей, покрытых пылью,
Ты отыскала голубой комод,
Украшенный осколками зеркал.
Легчайшие, как ноготки, дрожали
От ветра с моря.
Оно волнами перекатывалось рядом,
И временами зеркальце слетало,
К рукам моим его нес ветер…
Лицо твое в нем отразилось.
Я в зеркальце смотрел, покуда
Твое лицо моим не стало.
Когда коты, совсем осоловев от сна, растянулись на полу и на столе кухни, Ремоне берет их одного за другим и закрывает в своей спальне. После чего он высовывает руку наружу из окна кухни. Его ладонь полна крошек хлеба. Свободной рукой тянет на себя сальную занавеску и прячется за нею. Птицы не заставляют себя ждать, они хватают с ладони крошки на лету. Редко кто садится на его большой палец с кое-как отрезанным грубыми ножницами ногтем. Иногда он добавляет к крошкам и кусочки мяса для коршуна, который ворует цыплят. Когда, почуяв мясо, появляется коршун, воздух трепещет от взмахов его крыльев. Но птица тотчас же летит прочь, низко паря над землей, к самому краю долины.
Я нагнулся, чтобы подобрать с земли какой-то круглый предмет, похожий на яблоко, но потом понял, что это был старый клубок ниток. Поднимаю глаза и встречаюсь с глазами зверя, который тоже смотрел на меня. Это было какое-то дикое существо, похожее на кота. Во взгляде — нескрываемое любопытство и страх от неожиданной встречи. Некоторое время мы внимательно изучали друг друга, и я спрашивал себя, как такое совершенство, как глаз, смогло возникнуть само по себе! Занятый этой мыслью, я двинулся дальше и оказался совершенно случайно возле дома, где жила Женщина. В тот же самый миг она открыла дверь и пригласила меня войти, потому что начинался дождь. Женщина сразу же начала рассказывать, что не получала никаких известий от старухи… Показала мне стеклянную вазу, полную цветных птичьих перьев. Дождь стучал по крыше, и мы слушали, как сбегала вода по дырявым водосточным трубам. Эти звуки сливались с шумом воды, стекавшей с листьев.
Мне захотелось отыскать в горах место, где жил старик, умерший всего несколько лет назад. Он соорудил настоящую паутину из водосточных труб, привязывая их к высоким деревьям. Дождевая вода, по его словам, полная космической энергии, стекала в ржавые бочки под виноградными лозами. Женщина предлагает мне накрыться клеенкой от дождя и выходит вместе со мной. Тропинка приводит нас под сплетение этих труб. В них поет вода, быстро текущая внутри. Мы долго наслаждаемся музыкой, которую дарит дождь, и совсем не замечаем, что насквозь промокли. Тогда она берет меня за руку и ведет к себе. Я покорно следую за ней.
Зимой лишь солнце угасало,
Мы спать ложились.
Когда шел дождь,
Подолгу воду слушали,
Бегущую по трубам,
Покуда не вступали в сон.
Мы раздеваемся донага и ложимся в постель, не сдерживая робкую смелость движений. Казалось, наши тела подчиняются грохочущему ритму дождя. Временами молнии разрывают небо. Оба зеркала на комоде загораются их отблесками.
Я рассказал Женщине об одном грузинском князе. Опасаясь ГУЛАГа, он укрывался в
