Без исхода - Константин Михайлович Станюкович
— Николай, — заговорила она необыкновенно торжественным голосом, — сейчас у меня был Речинский и сделал предложение…
— Наконец-то! Он говорил, значит, с Ольгой раньше и Ольга согласна?
— С Ольгой он еще не говорил…
Николай Николаевич поморщился.
— Ты думаешь, Оля согласится?
— Такие партии, Николай, не часто встречаются… Разве Оля захочет огорчить нас?
— Расположена ли она хоть к нему?
— Я думаю… Она его уважает, и, следовательно, они будут счастливы…
— Дай бог, дай бог… я так желал бы этой свадьбы! Надо позвать сюда Олю, поговорить с ней… или ты одна поговоришь? — почему-то испугался Стрекалов. — Лучше ты, Настенька, поговори с ней.
— Нет, Nicolas, поговорим вдвоем, Она еще молода, быть может сердце ее и против этого, но, выслушав наши доводы, она согласится и потом, пользуясь тихим, прочным счастием, будет благодарить нас за наши советы.
Стрекалов покраснел от волнения и наконец подавил пуговку и приказал Филату попросить Ольгу Николаевну.
Через несколько минут в кабинет вошла Ольга; она вопросительно взглянула на отца и на мать и, заметив их торжественные, несколько взволнованные лица, начинала догадываться, зачем ее позвали. Сердце ее беспокойно забилось, она несколько побледнела и тихим голосом спросила:
— Что вам угодно, папа?
Отец взглянул на нее и опустил глаза; ему сделалось неловко перед дочерью.
— Садись, Ольга; мы хотели с тобой поговорить, — заметила Настасья Дмитриевна. — Что с тобой, друг мой… ты побледнела? Ты не пугайся: ничего страшного нет!
Ольга молча опустилась на стул и приготовилась слушать.
— Ты знаешь, конечно, Ольга, — продолжала Настасья Дмитриевна, — как мы тебя любим, и вполне уверена, как горячо мы тебе желаем добра и счастья…
Она остановилась, надеясь, что Ольга что-нибудь ответит, но Ольга молчала и прямо глядела в глаза матери.
— Назначение каждой порядочной девушки — быть доброй матерью и верной женой, — снова заговорила Настасья Дмитриевна, — и — я в этом вполне уверена — ты будешь хорошей женой и матерью…
— Не томи ты Олю, — вступился Николай Николаевич. — Оля, милая моя, Леонид Васильевич только что сделал предложение… Мы были бы очень рады этому браку… Скажи, согласна ты? — быстро проговорил Стрекалов, обнимая дочь.
— Он человек безукоризненный, Ольга… он тебя очень любит… Счастие в твоих руках… Признаюсь, я давно об этом молила бога, дитя мое…
Ольга стала бела, как мрамор, и крепче сжала свои тонкие губы. Она тихо провела рукой по волосам и, казалось, ждала, что еще скажут.
— Ты подумай, Ольга; не решай этого дела сейчас; если тебя эта новость очень взволновала, поди успокойся, мой друг! — заметила Настасья Дмитриевна, целуя ее холодный лоб.
— Свадьба ведь не сейчас, Оля; можно подождать, как хочешь… Ты успеешь полюбить Леонида Васильевича… Признаюсь, я был бы очень счастлив, если бы ты полюбила его.
— Значит, и вы и мама очень желали бы этой свадьбы? — тихо спросила Ольга.
— Очень… Ведь он такой хороший человек!
— Я не стану спорить, но я его не люблю!
— Полюбишь, Оля; он в тебе души не слышит… Если б ты только знала, как он тебя любит! — сказала мать.
— А разве вы, папа, хотели бы, чтобы дочь ваша была несчастлива?
— Что ты, Оля, что ты! — пробормотал отец.
— Так я вам прямо скажу: я не могу быть счастлива с человеком, которого не люблю и не уважаю!..
Девушка проговорила это таким решительным тоном, что и отец и мать были изумлены. Этот самостоятельный тон совсем смутил бедных родителей.
— Разве он не достоин уважения, Ольга? — резко заметила мать. — Если отец и мать уважают его, то, кажется, и ты могла бы уважать такого прекрасного человека.
— Одним словом, я скажу мое последнее слово, — твердо сказала Ольга, — я никогда не буду женой Речинского.
Стрекаловы остолбенели. Боже мой, что они слышат? Эта Ольга, тихая, ровная, покорная Ольга, вдруг заговорила, как власть имеющая!.. И мать и отец переглянулись.
— Откуда этот тон, Ольга? Что все это значит?
Ольга опять замолчала…
— Уж не черемисовские ли это идеи? — допрашивала мать.
Николай Николаевич при этом имени привскочил с кресла.
— Надеюсь, что не этот негодяй достоин твоего уважения? — проговорил он, с трепетом ожидая ответа.
— Я его не считаю негодяем и уважаю его! — тихо проговорила девушка, нервно подергивая губами от волнения.
Николай Николаевич откинулся в кресло и закрыл лицо руками. Эта новость кольнула его прямо в сердце. «Господи, что ж это такое? За что, за что?» — прошептал он в отчаянии; Настасья Дмитриевна была бледна как смерть и проговорила:
— Уж не влюблена ли ты в этого негодяя? От тебя теперь всего можно ждать…
Ольга не отвечала.
— Полюбуйся, что с отцом, гляди! Это отплата за нашу любовь! — продолжала мать, тихо выговаривая каждое слово.
Ольге была невыносима эта сцена. Она едва сидела.
— Если вы меня любите, отпустите меня… мне тяжело… я нездорова! — умоляющим голосом сказала Ольга. — Не спрашивайте меня более…
— Это еще что?.. Ольга!.. Оля!.. — едва проговорила, дико озираясь, мать. — Ты… скажи…
Она бросилась к дочери и подставила ухо, ожидая выслушать какую-нибудь ужасную тайну.
Стрекалов отвел руки; бледное лицо его выражало ужас.
Ольга с изумлением отодвинулась от матери.
— Ты, Оля, лучше не скрывай, все скажи, все! — шептала умоляющим голосом Настасья Дмитриевна.
— Да чего же вы от меня хотите, мама? За что вы меня мучаете? Что мне сказать вам и в чем вы меня обвиняете? — вдруг вскрикнула Ольга.
И мать и отец облегченно вздохнули.
— Мы не обвиняем тебя. Ты, верно, увлеклась этим…
— Ольга! — перебил отец, — мне крайне тяжело говорить то, что я скажу, но помни одно: скорей ты меня увидишь в гробу, чем вырвешь у меня позволение выйти замуж за Черемисова — слышишь? Теперь ступай!
Ольга, шатаясь, вышла из кабинета и прошла к себе наверх. Она долго сидела у окна и точно окаменела. Ни одной слезинки не выпало из ее глаз, бесцельно глядевших перед собой. Только поздно вечером, когда Федя пришел к ней проститься и спросил, что с ней, она не выдержала и, бросившись брату на шею, залилась горячими слезами. Слезы облегчили ее, и она рассказала Феде бывшую историю, которую он выслушал, нахмурив брови и злобно сверкая своими быстрыми глазами.
— Молодец ты, Оля! — одобрял он ее, — ты твердого характера!
Далеко за полночь просидели за разговором брат и сестра.
Удар для Стрекаловых был нелегкий. Все здание благополучия,
