Странствие по таборам и монастырям - Павел Викторович Пепперштейн
Что я испытал, встретив ее здесь? И страх, и радость, и разочарование. Разочарование на грани отчаяния. Фюрер лично благословил мою экспедицию, мне удалось увлечь его пылкое воображение идеей древнейшей белокожей цивилизации, существовавшей задолго до фараонов в недрах африканского континента. И вот моя гипотеза подтвердилась, я нашел очаг этой цивилизации, чьи следы затерялись в веках. И в миг триумфа, когда город, который тысячу раз являлся мне в сновидениях, забвенный город Тхете простерся у моих ног, в этот миг я увидел ее – весьма спокойную, как всегда совершенно хладнокровную, цивилизованную и юмористичную, в окружении четырех королевских офицеров, весьма неплохо подготовленных, и пятнадцати вооруженных арабов. А у меня были только обкуренные Зуфло и Зауэрблют и научные идиоты Хунф и Аарау, которых потом съели тигры. Вас тоже съедят тигры, Висс, если будете распускать язык. Я же говорил вам: здешние тигры – священные стражи Тишины.
Делить лавры моего открытия с англичанкой – эта мысль казалась невозможной. Да и фюрер не понял бы этого. Она сама предложила мне «джентльменское соглашение», так она выразилась. Джентльменское соглашение с юной дамой, не странно ли? Она предложила разделить территорию наших исследований. Мне она оставила древнюю белокожую цивилизацию, себе – черный куб. Так что дело не только в тиграх, mein Herr. Я не имею права исследовать куб. Кубический храм – территория тигров и мисс Джейн Уайлд.
– Она… она здесь?
– Да, она здесь. Смотрите, – Вальдхорн протянул баварцу бинокль и указал на черно-зеленую рощу на другой стороне чаши-амфитеатра. В окулярах бинокля Висс разглядел крошечный красный флаг на флагштоке, развевающийся над рощей.
– О Господи! Флаг английского короля. Как же она проводит свои исследования? Тигры и англичанка ладят друг с другом?
– Не знаю. Но… кажется, оно так и есть. Я же говорил вам: англичанки в тысячу раз опаснее англичан. Как она втерлась в доверие к этим тварям – ума не приложу! Я не шпионю за ней, пускай себе делает, что хочет… Дела мне нет до нее! – Вальдхорн скривился и решительно убрал портсигар в карман галифе. – Но Зуфло и Зауэрблют утверждают, что она уже несколько раз входила в куб одна. Входила и живая невредимая возвращалась обратно. Unmöglich! Здесь все в бреду, включая меня. Теперь эти дураки считают и ее богиней. Но у нас с вами нет времени на весь этот Quatsch! Надо работать, Висс! У меня тут никто не будет дармоедствовать. Труд рождает свободу. Берите бумагу, карандаш – и идем перерисовывать письмена. Французы расшифровали египетские иероглифы, неужели наши с вами крепкие немецкие головы не найдут ключа к древнему языку Тхете? Ведь вы же языковед, Висс, не так ли?
– А вы, я вижу, не зря носите черную форму ведомства Гиммлера. Откуда вам известно?
– От дохлого верблюда. Генрих Гиммлер – мой друг, вот я и ношу мундир его ведомства. Идемте.
Потекли обморочные дни, посвященные перерисовке петроглифов. Знаки здесь встречались повсюду: люди погибшей цивилизации, кажется, обожали текст. Стоило раздвинуть стебли рыжей травы, стоило копнуть песок каблуком – везде обнажался камень, мелко испещренный письменами. Беглый офицер старательно, порою согнувшись вдвое или с трудом удерживаясь на узком уступе скалы, переносил письмена на бумагу. Работа изнурительная, но Висс работал с удовольствием: он занимался своим родным делом – языкознанием. Он покрыл письменами множество бумажных листов, но так и не проник в смысл этих знаков. Впрочем, здесь присутствовал не один неведомый язык, а как минимум два – некоторые камни сверху были покрыты письменами одного типа, в нижней части камня – совсем другими. «Верхняя» письменность (как Висс ее обозначил) строилась на основании знака спирали, «нижняя» – на основании знака квадрата.
Работал он в одиночестве: Зуфло и Зауэрблют, видимо, не обладали способностью к деятельности такого рода, а Вальдхорн целыми днями слонялся с ружьем где-то за пределами долины, охотясь, и к вечеру являлся с дичью, после чего разжигали костер. Доктор оказался славным охотником, глаз имел меткий, не скрывал своего пристрастия к жареному мясу, что же касается плодов спиралевидных деревьев, то их он употреблял в пищу исключительно печенными в золе.
Поев, Вальдхорн немедленно засыпал, а Висс с арабами еще долго сидели, глядя в ночь, курили трубку, но бесед не вели. Арабы предпочитали словам беспричинный смех в тишине, и Висс постепенно привык к такому общению.
Казалось, всеми овладели летаргия и безразличие, дни и ночи влачились и таяли, не появлялось ни тигров, ни англичанок – Пауль Висс утратил веру в существование тех и других. Постепенно ему стало казаться, что это он, Висс, а не доктор Вальдхорн, руководит этой научной экспедицией, – только он здесь работал (и даже с некоторым энтузиазмом), Вальдхорн же превратился просто в охотника. Казалось, доктор совершенно потерял интерес к древней африканской цивилизации бледнолицых и если о чем-то говорил, то разве об удачном или неудачном выстреле, о том, как отрикошетила пуля от ствола дерева, или вспоминал о берлинских борделях.
Все изменилось, когда у Вальдхорна закончились сигареты. Двое суток он не курил и был крайне зол и раздражителен, а на третий вечер не выдержал и примкнул к кружку курильщиков длинной керамической трубки. Висс так никогда и не узнал, что за смесь, обладавшую довольно приятным ароматом, Зуфло и Зауэрблют клали в трубки. Арабы от этого легкого дымка только смеялись, на Висса этот дым никак особо не действовал (разве что исчезли куда-то некоторые застарелые болезни), а вот Вальдхорн оказался к этой курительной смеси более чем восприимчив.
После первой же затяжки он побелел, как кость, и некоторое время сидел совершенно неподвижно, с закрытыми глазами, с лицом, осыпанным крупными каплями пота. После второй затяжки он медленно наклонился вперед, уперся ладонями в землю и вдруг встал на руках вниз головой, подняв к небу крепкие, прижатые друг к другу ноги в черных галифе. За этим последовала серия совершенно поразительных гимнастических трюков. Кто бы мог подумать, что в этом археологе скрывается акробат? Затем он стремительно исчез во тьме ночи, и только через несколько минут ветер принес его торжествующий вопль Scheisse-e-e! умноженный эхом.
Висс пробудился на рассвете. Вальдхорна нигде не было, арабы спали. Красное вибрирующее солнце мутно стояло над корявым горизонтом. Висс взял планшет, бумагу, карандаш и побрел на поиски новых петроглифов. Ноги сами вывели его на неприметную тропу, по которой вели его Зуфло и Зауэрблют некоторое количество ночей назад. Он
