Черешни растут только парами - Магдалена Виткевич
Дни становились всё теплее. Как только я находила свободную минуту, выходила из дома – мне больше нравилось сидеть на улице, ловить лучи солнца. Я тогда выставляла в сад отреставрированное кресло, которое своими красками выделялось на фоне зелени, и брала корзинку, в которую клала рукоделие. Как-то за этой деятельностью меня застал Шимон.
* * *
Шимон подъехал в тот самый момент, когда я сидела перед домом и пыталась убедить рыжего Руди, что есть и другие игрушки, а не только клубок пряжи. Первой из машины выскочила Луна и бросилась на меня с радостным обожанием. Более сдержанные чувства она проявила к Руди, с которым уже установила отношения – вполне дружеские, но после долгой разлуки их надо было восстанавливать.
Шимон вошел в дом с плоским пакетом, завернутым в подарочную бумагу.
– У меня день рождения не сегодня, – сказала я.
– Это не за тот день рождения, что будет, а за те, что были, – улыбнулся он. – Кстати, а когда он у тебя?
– В августе. В самой середине лета.
– А у меня в декабре. В самый разгар зимы.
– Не хочешь подождать до августа?
– Конечно нет! Это подарок за прошлый день рождения. Я же не подарил тебе тогда ничего.
– Но на день рождения двухлетней давности ты мне тоже ничего не подарил, – рассмеялась я.
– Ничего. У нас еще есть время наверстать упущенное. – Он протянул мне пакет. – Открой.
Я нетерпеливо разорвала обертку. Там была фотография в рамке. На фото – мой дом, а перед домом сидела я в цветном кресле и вязала крючком. О мои ноги терся кот. Цвета были интенсивными, сочными. С этой фотографии лилась хорошая энергия.
* * *
Фотографию повесили в моем кабинете, прямо над столом. Мне очень нравилось на нее смотреть. Когда я видела свой дом, себя, сидящую перед ним, и кота, у меня создавалось впечатление, что я нахожусь в совершенно другом мире.
Я попросила у Шимона копию и отправила ее родителям. Наконец у них появилась возможность увидеть красоту «моего места на земле».
* * *
Через несколько дней я пошла к пану Влодеку за помощью: в одной из комнат окно не закрывалось, а в другой не было доски в полу. У меня сложилось впечатление, что заменой этой одной доски дело не кончится и что будет перестелен весь пол. Но пока что я хотела обойтись без грандиозных переделок. Продолжение ремонта я планировала на лето, когда уеду к родителям.
– Я приду к тебе, дорогая, хоть сейчас, – сказал пан Влодек. – Только жене скажу. Пойдем к ней, ей так нравится, когда у нас гости.
Я послушно проследовала за паном Влодеком к нему в квартиру – вход в нее находился на задворках магазина. Магазин занимал первый этаж, квартира находилась на втором и третьем этажах. Я не хотела им мешать, но пани Крыся настояла, чтобы я выпила кофе. Я больше не планировала в тот день срочных дел, поэтому и согласилась, тем более что жена пана Влодека славилась вкусной выпечкой.
– Сегодня скромно, дорогая, – сказала она, приглашая меня к столу. – Ничего специально не пекла; вот, осталось несколько сдобных печенюшек, – вздохнула она. – Я не была готова к гостям.
– Пани Крыся, я и в самом деле думаю, что выпечки вполне достаточно, – пыталась я убедить ее.
Однако она знала лучше.
Когда она вышла из комнаты за молоком для кофе, я спокойно осмотрелась вокруг: комната была довольно просторной, интерьер выдержан в теплых бежевых тонах, на полу ковер – такой же, как у моих родителей, у окна – кресла и журнальный столик, у одной стены довольно старая мебельная стенка, а на противоположной – несколько картин.
Я встала и подошла, чтобы лучше рассмотреть их.
На самом верху висело несколько портретов. Какой-то мужчина, какая-то женщина. Они выглядели так, будто их нарисовал ребенок. Потом пейзаж Руды Пабьяницкой. Церковь, натюрморт с какой-то подбитой птицей. Никогда не любила натюрморты, а с птицами в особенности. Но вот последняя картина… Я встала перед ней и не могла оторвать взгляда. Это была небольшая картинка, изображающая мой дом. И не было бы в ней ничего странного, если бы художник ограничился только домом, но перед ним сидела женщина и глядела с картины прямо на меня. Рядом с ней в корзине лежало рукоделие, а о ее ноги терся кот. Единственное, что отличало картину от фотографии, – это то, что за домом был сад – цветущие розовым цветом черешни.
* * *
– Пани Крыся, откуда у вас эта картина? – прошептала я, когда она вошла в комнату.
– Эта? – Пани Крыся выглядела так, будто что-то вспоминала. – Это твой дом.
– Да, это мой дом, – повторила я, – но откуда она у вас?
– Сразу после войны были трудные времена, – сказала она. – Одни люди покидали дома, другие забирали имущество. Я подозреваю, что кто-то из наших родителей просто взял эту картину. – Она на секунду задумалась. – Наверняка это был отец Влодека. Я не думаю, что кто-то из моей семьи смог бы хоть что-нибудь взять, – и посмотрела на меня с видом победительницы.
Через некоторое время она встала из-за стола и сняла картину со стены. Подошла ко мне.
– Зося, мне кажется, что эта картина должна принадлежать тебе, – сказала она. – Слишком долго она висела не на той стене. А мы на ее месте повесим еще одну работу наших внуков. У нас есть чем радовать глаз.
– Но… – Я попыталась остановить ее.
– Никаких «но», – твердо ответила она. – Уже давно я говорила с Влодеком на эту тему, просто сейчас так много дел, что человек забывает о таких вещах.
* * *
Домой я возвращалась с картиной. Картина маслом, написанная кем-то много лет назад, но изображающая в точности то же, что поймал в кадр своего фотоаппарата Шимон. Мне такое совпадение казалось невозможным.
Я открыла шкатулку с сокровищами, которые еще раньше нашла на чердаке. Там был вязальный крючок, узор для рукоделия и моток синих ниток. Очень похожие я купила в Лодзи. Этот образец я уже знала наизусть. Одеяло цвета морской волны – «морское» – было почти готово. Пригодится в прохладные вечера.
Я ждала Шимона. Мне очень хотелось показать ему картину. Он должен был прибыть сразу после
