Мулен Руж - Пьер Ла Мюр
– Шоу? В танцевальном зале?
– Да. Люди не могут все время танцевать, и, как я уже говорил, их нужно развлекать. У меня будет свое шоу. Но действие будет происходить не на сцене, как в «Фоли-Бержер», где девочек рассмотреть можно только в подзорную трубу. У меня это будет прямо на паркете, где всем все будет видно. И что это будет за шоу! Сначала, так сказать, в качестве закуски, пока зрители еще только собираются, я поставлю Иветту Гилбер. Никогда не доводилось слышать о ней, а?
Анри покачал головой.
– Так услышите, – заверил Зидлер. – Я заприметил ее, когда она выступала в маленьком кафе, где ее совсем не оценили. Но эта певица талантлива. У нее свой стиль. Потупив взор, словно невинная девица, она поет такие похабные песенки, что волосы встают дыбом. Вы познакомитесь с ней, когда я начну репетиции. Она вам понравится, вот увидите. И произведет настоящий фурор. А затем я дам посетителям возможность станцевать несколько танцев. Таким образом, они разогреются, и у них появится желание чего-нибудь выпить. После этого, пока они будут налегать на выпивку, я выпущу Аишу. Ее вы, конечно, тоже не знаете, да? – И, не дожидаясь ответа Анри, продолжал: – Она просто маленькая бродяжка. Туповатая, цыплячьи мозги… Но только когда она начинает вертеть задницей и исполнять танец живота, то просто дух захватывает. Чего она только не вытворяет! После Аиши снова танцы. А затем у меня будет акробатический номер, который шел в «Ипподроме». Это для женской части аудитории. Ну, сами понимаете. Женщинам нравится смотреть на атлетически сложенных, мускулистых мужчин в розовых трико. Их это захватывает. Потом снова танцы, между ними еще несколько номеров, и вот, наконец, настает время канкана. Согласитесь, ничего более подходящего для финала, чем канкан, придумать нельзя.
– Да, зрелище привлекательно, – согласился Анри. – До такой степени, что привлекает к себе иногда даже внимание полиции, – с улыбкой добавил он.
Зидлер же лишь отмахнулся. И вдруг застеснялся. Его щеки залил румянец смущения.
– Вы, наверное, думаете, что я выжил из ума, заведя с вами разговор на эту тему?
Анри хотел возразить, но не успел.
– Вы, наверное, думаете: «И какого черта он мне все это рассказывает?» – продолжал Зидлер. – В конце концов, мы с вами и часа еще не знакомы. Но, понимаете, я уже очень долго вынашиваю эту идею, и теперь настал момент, когда хочется с кем-то ею поделиться. С надежным человеком, вызывающим доверие, на которого можно положиться. Разве с вами никогда не случалось такого? Когда уже просто нет сил держать что-то в душе и просто необходимо поговорить с тем, кто поймет тебя?
Он пристально взглянул на Анри, и на мгновение их взгляды встретились.
– Я сразу же почувствовал в вас родственную душу, месье – кстати, как вы сказали, вас зовут?
– Тулуз-Лотрек, но меня обычно называют просто Тулуз. Так короче.
– В общем, месье Тулуз, именно такое у меня появилось чувство.
– Спасибо за доверие. И где же вы собираетесь построить свой танцевальный зал?
– Прямо вот здесь, на Монмартре.
– А не далековато? Ведь от выставки сюда путь неблизкий.
– Нет, месье Тулуз. Монмартр – самое подходящее место. Я исходил его весь вдоль и поперек и смею заверить вас, что здесь есть все необходимое. Здесь есть все – колорит, богемность и разврат. Именно то, что любят туристы. Они считают художников романтиками.
– Художники тоже любят Монмартр именно за это, – улыбнулся Анри. – А вам никогда не приходило в голову, что на Монмартре и без того много танцевальных залов?
– Но они не идут ни в какое сравнение с моим! Об этом даже и речи быть не может. Таких танцзалов, как мой, вы не найдете даже на Береге Варваров в Сан-Франциско. А уж там есть очень даже фешенебельные места, уж можете мне поверить. Но только мой будет совсем другим, уникальным, единственным в своем роде. Это будет нечто среднее между салуном, танцзалом и борделем. А это, скажу я вам, совершенно беспроигрышная комбинация. Даже само здание будет не таким, как у всех. Я сделаю его в виде мельницы. Почему? Просто ради разнообразия. И оно будет выкрашено в красный цвет. Все будет красным – снаружи и изнутри. Почему? Потому что в Париже нет ни одного красного здания. К тому же красный цвет выглядит очень красиво, особенно ночью. Он делает женщин более привлекательными, а в мужчинах пробуждает жажду и страсть. И еще там будут самые настоящие вращающиеся лопасти, расцвеченные сотнями электрических лампочек из Америки. Разумеется, лампочки тоже будут красными. Их будет видно за десять миль отсюда. Можете себе это представить?
Зидлер замолчал, задумчиво уставившись в пространство перед собой, словно окидывал мысленным взором алые, сверкающие огнями мельничные крылья, плывущие в ночной тьме. Затем он поднял кружку, залпом осушил ее и вытер пену с усов.
– Да, месье Тулуз, благодаря этой выставке и заполучив к себе английских и американских туристов, всего месяцев через семь-восемь мой танцзал станет самым знаменитым во Франции. Да что там Франция? Что я говорю?! Во всем мире! Точно, ошибки быть не может. Я просчитал все до последней мелочи. И даже уже название выбрал. Самое подходящее. А знаете, как я собираюсь назвать свое заведение?
– Понятия не имею, – признался Анри, поднося к губам рюмку с коньяком.
– Я назову его «Красная мельница» – «Мулен Руж», месье. Запомните это название. «Мулен Руж»!
Глава 11
2 апреля 1889 года французский флаг был поднят на шпиле Эйфелевой башни. Господин Сади Карно, президент Республики, с самого утра облаченный по такому случаю в вечерний костюм, объявил об официальном открытии Всемирной выставки. Сбылась мечта миллиона французов – у них появилась возможность увидеть мир, не выходя из дому.
На протяжении нескольких месяцев толпы людей наводняли диковинный город, выросший на Марсовом поле, глядя во все глаза на задрапированных в голубые одежды туарегов, ткачей из Тимбукту, суданских евнухов, амазонок Дагомеи с обнаженной грудью, малагасийских принцесс, украшавших себя штрихами красной глины, ловцов жемчуга с Таити, вождей племен из Конго, заклинателей змей из Аннама, жрецов вуду с Мартиники; монотонное пение, барабанный бой, бурлящий людской поток в парео, тюрбанах, тигровых шкурах, набедренных повязках, саронгах, кимоно и сари с парчовым орнаментом. Парижские школьники карабкались на спины невозмутимых слонов, а хихикающие девицы катались на верблюдах и арабских пони. Дамы в крошечных шляпках и платьях с пышными рукавами нюхали духи из Алжира и покупали тунисские браслеты, в то
