Плавающая черта. Повести - Алексей Константинович Смирнов
Греммо расплылся в улыбке столь чудовищной, что Зиновию Павловичу стало страшно.
- Это Зиновий Павлович Зимородов, - объявил Ефим. - Доктор души и тела. А это Каппа Тихоновна.
- Оладушки как раз поспели, - просияла та.
Испуг прошел. Зиновий Павлович вдруг почувствовал, что ему очень хорошо. Что ему нравится видеть, какая маленькая и верткая Каппа Тихонова, как она перепархивает с половицы на коврик, туда и сюда. В прихожей возник огромный мужчина: лысеющий водянистый блондин, наскоро перехваченный подтяжками. Большой хрящеватый нос подрагивал и наливался здоровой кровью.
- Очень хорошо, сейчас по чуть-чуть, - он схватил Греммо. - Очень кстати! У нас небольшой прием... сугубо символически, Ефим - и вас отменно приглашаю, не знаю, как величать...
- Это Зиновий Павлович, доктор, - подсказала Каппа Тихоновна.
Блондин уже волочил обоих. На ходу он треснул кулаком в левую дверь.
- Артур! - гаркнул он.
- Модест, его еще нету, - крикнула Каппа Тихоновна, успевшая вновь скрыться в кухне.
- Вот каналья, - блондин обернулся к Зимородову. - Днями не показывается, сидит. А после хватишься - его и нет совсем.
Греммо зыркнул в угол.
- Снаряжения-то не видать, - заметил он. - В лесу наш Артур.
- Да уж не иначе, - согласился Модест. - И давно!
Ювелир пригорюнился:
- За делами не приметил, потерял счет дням...
Он пустился объяснять:
- Это Модест Николаевич, супруг Каппы Тихоновны. А вот с Артуром не задалось. Он домосед, но сам не свой до грибов и рыбалки, когда сезон...
Дальняя дверь в конце коридора была нараспашку. Внутреннее пространство скрывалось за ситцевой занавеской, разукрашенной яблоками и грушами. Зимородов испытывал слабость к незатейливым семейным застольям, в которой старался не признаваться; профессиональные сложности возбуждали тоску по вещам бесхитростным. Иным был Греммо, грешивший некоторым высокомерием и не упускавший случая выказать умственное превосходство. Но и Ефим - очевидно, уже давно - сложил оружие перед натиском хлебосольной четы. Когда-то он стыдился этой полуприличной привязанности к домашним пельменям и кулебякам, а ныне держался вполне уверенно, воспринимая соседское радушие как нечто естественное и положенное ему по праву. Предложи ему кто подсчитать, сколько он умял пирогов и выхлебал супа на дармовщину, Греммо затруднился бы с ответом не столько потому, что вычислить было трудно, сколько из-за неловкости, вызванной ретроспективой. Его приглашали, кормили - он снисходительно ел, не балуя хозяев ответным гостеприимством. Те не то что не обижались - не замечали этого. Случись с ними какая беда, исчезни они - тогда бы он понял, насколько прочно укоренились эти обеды в его спартанском быту.
Модест втянул Зимородова в комнату. Греммо был отпущен и уже садился на привычное место в дальнем углу стола. Несмотря на вечер и распахнутое окно, куда заглядывали липы, было жарко.
- Пробное протапливание. Представляете? - Модест подтолкнул Зиновия Павловича к топчану. - Дышать нечем. Устраивайтесь, как дома. Прошу любить и жаловать: Зиновий Павлович, локомотив отечественного здравоохранения...
Двое, сидевшие за столом, поднялись и протянули руки.
- Кретов, - представился усатый субъект. Румяный и плотный, он смахивал на серьезного черного жука. Еще в нем было нечто от французского буржуа, хотя больше - от французского же силача-гимнаста с дореволюционной открытки. Не хватало полосатого трико. Кретов пришел в пиджаке, и теперь тот висел на спинке плетеного стула. Под мышками у Кретова темнели влажные круги.
- Кнопов, - отрекомендовался второй. Он был помоложе, не старше тридцати пяти, но уже порядочно лысый. Цепкие серые глазки, укрывшиеся за узкими очками, резиновые губы, утопленная челюсть, здоровенный кадык. "Вам, вероятно, не хватает йода" - эти слова едва не сорвались с языка Зимородова.
Зиновий Павлович раскланялся, нерешительно сел. Греммо держал наготове приплюснутый графин.
- В темпе, Зиновий Павлович, - он наполнил рюмку, которую незамедлительно выдал Зимородову Модест. - Коньячок добрый. С моим не сравнится, конечно, - Ефим подмигнул хозяину, - но праздник еще только начинается.
Доктор принял рюмку, обвел собравшихся взглядом. Вбежала Каппа Тихоновна с огромной супницей в руках, от которой валил пар до того густой, что Зимородов взопрел от одного его вида. Он встал.
- Мне очень приятно и неожиданно... я никак не рассчитывал... подозреваю, что угодил на какое-то торжество, и хочу узнать повод, чтобы произнести тост...
- Живы, Зиновий Павлович - вот вам и повод, - возразил Греммо. - Давайте за вашу счастливую звезду.
Каппа Тихоновна тревожно нахмурилось.
- А что случилось? - Полная беспокойства, она повернулась к Зимородову.
Греммо не давал тому слова сказать:
- Вытащил его буквально из-под колес, Каппа Тихоновна. Народ озверел. Гоняют по дворам, и никаких тормозов.
- Никакого стопа нет у людей, это точно, - прогудел Модест Николаевич.
- Ужас какой, - Каппа Тихоновна прикрыла ладонью рот.
- Номер запомнили? - осведомился Кнопов.
Зимородов покосился на него. Кнопов ему не понравился. Судя по манере держаться, да и вообще по совокупности мелочей, тот был здесь посторонним - может быть, даже больше, чем сам Зиновий Павлович, откровенный чужак. Случайный гость - или, по крайней мере, нечастый. То же относилось и к Кретову, хотя тот больше располагал к себе.
- Нет, - виновато ответил Зимородов. - До того ли мне было?
- Пьем скорее, - призвал Модест. - Что за привычка сбивать прицел?
- Мне вина, - попросила Каппа.
- Можно мне нож? - попросил Греммо. - Нет, Модест, сидите, от вас не приму, вы снова подадите его лезвием... Благодарю, Каппа.
Зимородов опрокинул в себя рюмку, и ему сразу же захотелось еще. Кретов словно ждал этого или заметил что-то, поспешил наполнить, понимающе улыбнулся. Кнопов прикрыл свою стопку ладонью и подался к Зимородову.
- Очень жаль, - проговорил он медленно и подчеркнуто внятно. - На такие вещи следует обращать внимание. Неровен час, история повторится - что тогда?
Глава 9
Перекур объявили через четверть часа.
Мужчины вышли на лестницу, где специально для них была присобачена к перилам консервная банка. Греммо пропустил всех вперед, он не курил и думал только постоять. Он придержал Модеста и тихо справился: кто эти люди? Греммо их видел впервые.
Тот сбавил шаг, отстал и доверительно шепнул:
- Деловые партнеры. Празднуем коммерческий успех.
Ефим понимающе хрюкнул, не имея понятия о делах Модеста. Сосед служил - ходил в какое-то присутствие, и Греммо ни разу не поинтересовался названием, зная лишь, что тот торговал медицинским оборудованием.
Зимородов шел
