Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Холли Ринглэнд
— Fantastisk. — Абелона подмигнула Эстер, расцеловала Лилле Хекс в обе щеки и ушла.
Эстер смотрела на небо, на улицу, на прохожих, на стаканчик с кофе, на собственные ботинки — на что угодно, лишь бы не на Лилле Хекс.
— Простите, что я вам не перезвонила. — Молчание между ними ширилось, и Эстер вдруг подумала, что Аура наверняка не заставляла женщин вроде Лилле Хекс ждать.
— Ну что же. — Лилле Хекс наконец нарушила тишину, и Эстер напряглась. — Абелона рассказывала мне, что вы увлекаетесь звездами.
— Э-э-э… да. — Эстер непонимающе взглянула на нее.
— Ja. Ну вот. Я подумала, что встретиться здесь, возле Рундеторна, — неплохая идея. Еще она называется Сказочная башня. — Лилле Хекс взмахнула рукой, указывая на башню напротив. — Там планетарий и обсерватория. А еще — одна из лучших смотровых площадок. К тому же там продают отличное мороженое. Если двое незнакомых людей решили встретиться в жаркий день, то места лучше не найти, верно?
Эстер застенчиво, благодарно улыбнулась.
— Прекрасно.
Когда Эстер следом за Лилле Хекс переходила дорогу и шла к башне, ей отчаянно хотелось разделить эту минуту с Аурой. Пожать руку, заглянуть в глаза. Сказать: «Ты разыскала этих женщин, Аура, и мне кажется, я понимаю, почему ты их полюбила».
* * *
Они устроились на скамейке на верхнем этаже Рундеторна, в тени обсерватории посреди смотровой площадки. В руках стаканчики с кофе, на бумажном пакете из пекарни — сладкие крошки, оставшиеся от «снеглов». Люди прогуливались по смотровой площадке: пары держались за руки, кто-то фотографировал, кто-то указывал вдаль, кто просто лизал мороженое, купленное в киоске. В небе с криками кружили чайки.
Поднимаясь на вершину Рундеторна, Лилле Хекс удалось подбодрить Эстер своими дружелюбием и разговорами. Она рассказала, что широкий спиральный пандус в центре башни устроен по приказу короля[88] в XVII веке: его величество пожелал подниматься в обсерваторию, прямо к звездам, верхом на коне.
— Мания величия в чистом виде, — фыркнула Эстер.
Лилле Хекс улыбнулась: Эстер все поняла правильно. Напряжение немного отпустило Эстер.
— Я всегда говорила Тале: король позволял себе подниматься к звездам на коне, а ты чем хуже? — продолжила Лилле Хекс. — И когда мы приходили сюда, Тала брала с собой лошадку на палочке и скакала наверх с воплями: «К звездам!»
Эстер улыбнулась. Уверенная в себе женщина из салона «Стьерне» мало походила на девочку, которую описывала Лилле Хекс.
— В честь нее я и назвала Талу. В честь тагальской богини утренних и вечерних звезд. Салон в Нюхавне я тоже купила в ее честь.
— Из-за названия? — спросила Эстер. — Тату-салон «Стьерне»?
— «Звезда», — перевела Лилле Хекс.
— Какой богини, извините?
— Тагальской. Это Филиппины. Много лет назад я встретила отца Талы на берегу под небом, звезд на котором было больше, чем мне случалось видеть в жизни. Именно женщины его рода разожгли во мне страсть к татуировке. И тем, что их собственные татуировки были историями, исполненными традиционными символами, и тем, что иные из них сами наносили татуировки. Теперь Тала сама мастерица, она очень увлекается тагальской культурой.
Эстер вспомнила, какую силу и грацию излучала Тала во время их разговора. Как завораживали татуировки на ее груди и руках. Вспомнила красную помаду, золотистые ногти, пирсинг в носу. Ее независимость; слова Абелоны о том, что Тала пытается найти собственный путь в искусстве татуировки. Эстер покосилась на Лилле Хекс. Интересно, какое детство выпадет дочери, у которой такая мать? Лилле Хекс, казалось, точно знала, чего хочет, ее уверенность в себе была такой притягательной! Глаза у Эстер налились слезами: она вдруг поняла, что энергией и обаянием Лилле Хекс напоминает ей мать.
Они заглянули в просторный, ярко освещенный Библиохолл, где туристы осматривали выставленные в витринах предметы искусства. На полках выстроились сувениры, связанные с Андерсеном.
— Здесь двести лет размещалась университетская библиотека, но потом фондам перестало хватать места. Всем этим словам, написанным мужчинами. Словам, запертым в королевской башне. — Лилле Хекс смотрела, как какая-то пара несет на кассу сувенир с андерсеновской полки. — Он приходил в этот зал, тогда еще библиотеку, за вдохновением, а потом писал. Поневоле задумаешься.
— О чем?
— О том, сколько королевских залов можно наполнить нерассказанными, ненаписанными женскими историями. — Лилле Хекс презрительно махнула рукой. — С татуировками здесь, в Нюхавне, поначалу было то же самое. Художниками были мужчины; женские тела служили холстами.
Эстер припомнила черно-белые фотографии на стенах «Стьерне». Женщины в татуировках улыбаются в объектив фотоаппарата, мужчины сидят — в руках тату-машинка, из полуоткрытых губ свисает сигарета.
Они продолжили подниматься по спиральному пандусу. На верхнем этаже Эстер и Лилле Хекс постояли перед сине-золотым планетником, который висел на стене и показывал текущее расположение планет. Экскурсовод рядом объяснял кучке туристов:
— История планетника Круглой башни начинается в Париже, где датский астроном Оле Рёмер совершил революционное открытие, определив скорость света…
Эстер сжала в кармане брелок Джека и провела пальцем по цифрам, выгравированным на серебре. «Свет иных звезд, которые ты увидишь в Дании, начал свой путь, еще когда Аура была с нами».
— Ну что, наверх? — предложила Лилле Хекс.
Эстер следом за ней поднялась по короткой лестнице на смотровую площадку под голубым бархатом безбрежного неба.
Они доели булочки, допили кофе — и сидели в безмятежном молчании. Лилле Хекс нежилась под солнечными лучами; она явно никуда не спешила. Аура незримо сидела между ними.
После некоторого молчания Лилле Хекс повернулась к Эстер:
— Итак…
— Это мурмурация[89], да? — перебила Эстер. — Вот эти птицы? — И она указала на татуировку Лилле Хекс. Ладони вспотели. Эстер хотелось говорить только об Ауре, и только об Ауре она не могла говорить.
— Да. — Лилле Хекс положила руку на грудь. — Скворцы. Знаешь про них?
— Не очень.
— Ja. Я тоже не много знала о них, пока не увидела Sort Sol своими глазами.
— Что-то?
— Черное Солнце, — объяснила Лилле Хекс. — Такое бывает здесь весной и осенью, когда тысячи скворцов, прилетая на лето и улетая на зиму, останавливаются отдохнуть на болотах на западном побережье. Птиц так много, что когда они снижаются, то заслоняют солнце.
Эстер попыталась представить себе это поразительное зрелище.
— Значит, вы увидели Черное Солнце — и решили сделать татуировку?
— Nej. Я решила сделать татуировку после того, как прочитала, что мурмурация — это ответ на угрозу, защита от хищников. Стая превращается в единое тело, она движется как одно существо — и так защищается. Я растила Талу в одиночку, в одиночку купила «Стьерне», но не преуспела бы ни как мать, ни как мастер татуажа, если бы не умела принимать помощь. В молодости я не слишком умела о ней просить. Я
