Жар - Тоби Ллойд

восторженно лепетала. Если б Господь не избрал его избавителем своего народа, Иеффай так и жил бы себе беспечально. Чего не скажешь о Моисее и Самсоне: оба были убийцами, не сумели сдержать бурю страстей, свойственных им от рождения, и тем самым лишили себя простых радостей. В отличие от них, Иеффаю, когда он впервые заговорил с Ашемом, было что терять. Теперь мы подходим к моменту, когда решилась судьба Иеффая. По прошествии лет наступил тот день, когда враги с востока, аммонитяне, вновь напали на Израиль, оставшийся без правителя. И старейшины Галаада, те самые люди, которые некогда плевали Иеффаю в лицо и обзывали его ублюдком, обратились к нему за помощью. Они откуда-то узнали, что именно этот сын блудницы сумеет одолеть их коварных соседей, вторгшихся в Галаад. «Но вы же меня ненавидите, вы изгнали меня из города,– напомнил им Иеффай.– Зачем же вы пришли ко мне сейчас, когда у вас горе?» Резонный вопрос, в котором уже есть ответ. Как ни злился Иеффай на тех, кто выгнал его и прервал с ним всякую связь, как ни клубился в его душе безымянный страх, он все-таки согласился возглавить борьбу против аммонитян. При одном условии. Он хотел стать правителем над всеми народами Галаада. Дорогая цена, скажете вы, но его просили совершить невозможное, а потому согласились на условия Иеффая.

Бедный Иеф. И чего ему вздумалось искать славы, ведь он всегда был доволен своим положением? Обида незаконнорожденного сына, пострадавшего за грехи отца, невероятно живуча. Вот почему Иеффай, когда призвали его послужить соплеменникам, народу Бога его, не забыл о своих интересах. Ашем, конечно, заметил эту дерзость, этот эгоцентризм: в Его книге слова и поступки всех мужчин и женщин на свете записаны чернилами столь черными, что даже Он не в силах стереть их. Не забывайте об этом, Кейт. Извиниться можно, начать с начала – нельзя. Тому, кто хочет начать с начала, лучше пойти в христиане.

Накануне битвы с аммонитянами Иеффаю явился Дух Божий и заключил с ним второй договор. Не поймите меня неправильно. Ашем явился нашему герою не так, как некогда Моисею на горе Синай. Ашем не говорил. Но как же Иеффай понял, что это Он? Писание умалчивает. Мне нравится думать, что Иеффай догадался об этом по трепету свечного пламени безветренной ночью, по дрожи, пробежавшей по спине. Как бы то ни было, Иеффай попросил Его о том, о чем всегда просят полководцы в такую минуту: даруй мне победу над врагами, позволь мне и братьям моим плясать на улицах победителями. А взамен поклялся Ашему (Он не забыл, как этот незаконнорожденный сын любит торговаться с судьбой): «Если Ты предашь аммонитян моему мечу, я отдам Тебе первое, что выйдет ко мне из дома, когда я вернусь с поля брани». Жертвоприношения животных в ту пору были обычным делом. Причем со времен Каина и Авеля – видимо, наши пращуры верили, будто Ашему приятно видеть, как братьев наших меньших сжигают заживо. Кейт, все в порядке? Надеюсь, вы не вегетарианка.

Настал новый день, у самого горизонта рдело огромное солнце. Войско израильтян (если, конечно, можно назвать войском неорганизованную толпу, обезумевший сброд) заполонило равнины, селения и города. К вечеру по улицам Ароера, Миннита и двадцати соседних с ними городов текла кровь. Иеффай в гуще сечи бился с врагами, его мутило от запаха крови. Груды трупов гнили под жгучим солнцем, взрослые мужчины на пороге смерти звали своих матерей. Когда вечером солнце скрылось в море и взошла луна, победа, о которой молил Иеффай, осталась за ним. Смотрите, как вознесся незаконнорожденный: он стал единственным вождем своего народа, героическим воином, и необоримый Ашем отметил его особой милостью. С молитвой в душе Иеффай преклонил колени, взял пригоршню земли и поднес к губам. А потом отправился домой. Вы умная девочка, наверняка вы уже догадались, к чему я клоню. На исходе долгого дня Иеффай достиг селения Мицпа в Галааде. Ноги и руки его болели, он брел по знакомой дороге, наконец завиднелся дом, и оттуда, раскрыв объятия, с широкой улыбкой выбежала его единственная дочь. От счастья Иеффай на миг позабыл о своей клятве. Но потом вспомнил. «Что с тобой?» – спросила дочь, заметив, как он изменился в лице. Весть о победе достигла ее, ей не терпелось отпраздновать. – «Я отверз уста пред Господом». Иеффай не решался надеяться, что Ашем явит ему такую же милость, как некогда Аврааму, когда тот занес нож над шеей Исаака. Ведь Иеффай поклялся по доброй воле. Но если не Ашем, то, быть может, дочь скажет Иеффаю то, что он хотел услышать: он не обязан держать слово, людям и прежде случалось нарушить клятву и остаться в живых. Девушка не спросила, что именно он обещал Богу. Ее отец, лучший человек на свете, плакал пред нею, не утирая слез, и они капали на землю. Мы не знаем, какие чувства владели ею, когда она отвечала отцу – горечь, смирение, возмущение, ирония или страх Божий. «Если ты отверз уста перед Богом, значит, должен исполнить клятву». В Писании не говорится, была ли в ту пору жива мать девушки, слышала ли она этот разговор. Может статься, смерть избавила ее от этого ужаса. Девушка попросила отца об одолжении: дать ей отсрочку, два месяца, чтобы она, удалившись в горы Галаада, оплакала свое девство. Детей у нее не родилось, она не оставит потомства. Никто еще так не мечтал, чтобы солнце остановило бег свой, как Иеффай в эти два месяца. Каждый вечер он молился, чтобы время замедлило бег, чтобы весь мир застыл, чтобы утро не наступило, чтобы никто из тварей земных более не шелохнулся. Но Ашем оставался глух к молитвам Иеффая, и дни тянулись себе, как всегда. Вскоре два месяца истекли, и послушная дочь возвратилась с гор.

Раввины отмечают, что закон Моисея запрещает приносить в жертву людей, следовательно, мы не должны понимать написанное буквально. Ашем никогда этого не допустил бы. Между нами говоря, подобное истолкование представляется мне удобной уверткой. Как известно, то было мрачное время для людей Израиля: они озверели от войн и рабства и фактически позабыли законы, полученные на Синае. Тем более что Иеффай не единственный человек в истории, убедивший себя в связи с Богом, которой в действительности нет и не было. И вовсе не факт, что он отличал Ашема от Юпитера, Вишну или Вельзевула. Мы знаем одно: в какого бы бога ни верил Иеффай, он совершил над дочерью «обет