Правило 24 секунд - Юля Артеева
Глава 46
Гордей
Улыбаюсь как придурок, получив от моей Рыжей бестии это чертовски заманчивое предложение. Остаться на ночь. Конечно, это не значит, что у нас что-то будет. Но степень доверия, которую она мне оказывает – вот что меня по-настоящему вставляет. Предвкушая, как проснусь завтра с ней рядом, быстро пишу ответ. Почти слышу ее размеренное дыхание, вижу медные волосы, разметавшиеся по подушке, ощущаю тепло ее тела. От одной мысли кровь нагревается. Придется очень жестко держать себя в руках, конечно. Но это того стоит.
Я не успеваю убрать телефон в карман, как он начинает вибрировать у меня в руке. Номер неизвестный, но я все равно отвечаю.
– Алло?
– Гордый? Привет, это Аверин.
– Сема? – переспрашиваю зачем-то, хотя и так узнал его по голосу. – Что такое?
– Слушай, тут такое дело… – выдавливает он, как я слышу, почти через силу.
Тревога в груди тут же закручивается воронками, голова изнутри неприятно пульсирует. Чтобы подкинуть меня на измену – вообще стараться не нужно, мой мозг под это заточен. Но я слышу, что парень на том конце провода принес мне не самые приятные новости.
– Что? Маша? Джип? – перебиваю торопливо.
– Нет! Нет, все в порядке. Я такой дебил, прости. Но я плохого не хотел.
– Твою мать, Сем, что случилось?
– Короче, я Ковалеву случайно слил, что полицай, который его трепал тогда перед школой, это ваш крестный.
Я останавливаюсь на подходе к спортивной арене. Чтобы не делать большой крюк до пешеходного перехода, мы обычно перебегаем двухполосную дорогу в неположенном месте и идем через узкий проулок. Только сегодня я тут один, Фим уехал вперед, хотел успеть поговорить с Лелей. Все внутри знакомым холодком обдает, а в голове уже загорается цифра «двадцать четыре». Угловатая и такая знакомая, она сегодня не обещает ничего хорошего.
– Давно? – спрашиваю в трубку.
– Сегодня, часа полтора назад. Слушай, я не специально, я знаю, что дебил. Просто хотел его подколоть, но назвал вашего крестного по имени. Слава вцепился, начал выспрашивать. Отвратительно себя чувствую. Прости, Гордый.
Я оглядываюсь. Переулок пуст. Но по спине мурашки бегают. Хотел бы я сказать, что это из-за повышенной тревожности, но уверенности в этом нет.
– Разберемся, – говорю коротко и сбрасываю звонок.
А когда слышу за спиной шаги, одновременно с этим вижу, как впереди появляется несколько темных фигур. Телефон все еще в руке, так что я концентрируюсь на том, чтобы успеть самое важное, и сбрасываю Ефиму свою геолокацию. Практически тут же смартфон летит на асфальт пару раз очень по-спортивному подпрыгнув, ударяется о бордюр и наконец замирает. Кисть руки отзывается глухой болью от удара, а я оборачиваюсь. Передо мной трое в балаклавах, которые, посчитав это недостаточным, еще натянули капюшоны. Сколько же с другой стороны переулка? Человека четыре?
И тут мою голову резко откидывает назад. Так бывает, когда прицельно бьют в лицо. Машинально отшагиваю и закрываюсь ладонью. Заставляю себя рассмеяться и говорю:
– Ссыкунишки маленькие.
Никто мне не отвечает. Видимо, не хотят, чтобы я потом хоть что-то смог предъявить. Заморочились-то как, лица закрыли. Полтора часа на это, что ли, потратили?
Кто-то бьет со спины и попадает в ухо, от чего в голове словно набат грохочет. Пытаюсь прикрыться, но ловлю следующий удар в скулу с другой стороны.
Отвечать мне нельзя. Только об этом думаю, пытаясь сдержать под контролем эмоции. Потому что на глаза мне давно уже белая пелена упала. Я бы этих мальчиков-зайчиков, конечно, не раскидал, я не боец, просто очень злой. Но хотя бы кого-то попортил.
Но наконец до меня доходит все, что говорили мне мама, Дедулин и Ефим. Мне до суда надо сидеть тихо, иначе я могу все просрать. Раньше было особо нечего. Теперь есть Маша.
– Славик, – говорю, прикрывая голову руками, – спорим, я тебя узнаю по самому слабому удару?
Естественно, после этой реплики ловлю пару крепких хуков. Серьезно настроены парни.
Внутри себя, несмотря на вспышки боли, я еще стараюсь иронизировать. Страха не чувствую. Может, потому что отбитый, а может, потому что не верю до конца в то, что они хотят мне реально навредить, а не просто напугать.
– Владос, – произношу со сбитым дыханием, уворачиваясь, – а ты тут, солнышко? Это ты меня гладишь?
И тут кто-то хватает меня за шкирку и технично валит на землю, подсекая ноги. Я падаю и сразу группируюсь. Кто-то бьет меня ботинком в затылок. Потом еще и еще раз. В глазах темнеет, и вот тут я чувствую нарастающую панику. Так не пугают. Так – хотят вырубить. Пытаюсь прикрыть уязвимую зону, одновременно ощущая удары по всему телу.
Почти готов наплевать на все последствия и драться, но уже поздно. Я валяюсь на земле, сжимаясь в клубочек, и просто стараюсь ухватить за хвост уплывающее сознание. Если эта скотина еще пару раз пнет меня в голову, очнусь я не скоро.
И вдруг я слышу визг шин. Машина одна? Или две? Судя по всему, подлетают они как в «Форсаже». Открываются двери, и тут же воздух, до того нетронутый голосами, наполняется такими изощренными матами и такими знакомыми интонациями, что меня тянет рассмеяться.
Глядя между своих локтей, которыми прикрывал лицо, сцепив ладони на затылке, я вижу тренера. Он хреначит об асфальт битой и закидывает ее на плечо, а потом орет:
– Сюда! Сюда, черти!
Неуместный смех, который срывается с моих разбитых губ, отдается болью в ребрах. За спиной Деда я вижу пацанов из команды. Фим, Кирич и остальные парни, все в баскетбольной форме. Эта картина слишком кинематографична, чтобы происходить в реальной жизни. Может, я уже выключился, и мне это снится?
Слышу топот и испуганные переговоры. Не сдержались, партизаны, заговорили.
– Долбозвоны малолетние, – кричит Дедулин, – весь асфальт зассали, мы вас по мокрым следам найдем!
Глаза непроизвольно закатываются, но я стараюсь фиксировать все. Слежу, как бегут мои парни, мелькают разноцветные баскетбольные кроссы. Вижу брата и его искаженное злостью лицо. Он подлетает ко мне первым, а сразу за ним – Кирилл. Опрокидывают меня на спину и начинают аккуратно ощупывать, задирают куртку. И позволяю себе слабость: расслабляюсь. Поэтому на глаза тут же падает черный экран.
Глава 47
Гордей
Прихожу в себя в тачке. Поднимаю веки и вижу обшивку крыши. Понимаю, что лежу на сиденье, наполовину на чьи-то коленях.
Говорю:
– Тошнит.
И склоняю голову
