Мулен Руж - Пьер Ла Мюр
Теперь совершенно незнакомые люди почтительно снимали шляпу и раскланивались с ним на улице. Прачки с улицы Коленкур с восхищением окликали его из окон. А официанты каким-то образом узнали его имя и учтиво склонялись, спеша принять заказ. «Что желаете, месье Тулуз?.. Что-то еще, месье Тулуз?.. Это все, месье Тулуз?» Разумеется, щедрые чаевые тоже делали свое дело, однако обожание в их глазах было искренним. В «Сером попугае» проститутки шепотом сообщали своим клиентам, что вон тот бородатый карлик и есть знаменитый художник, и в доказательство указывали на его обложки для песен, приколотые кнопками к стене или засунутые за раму зеркал трюмо.
Откуда ни возьмись стали возникать всеведущие редакторы статеек-однодневок. Не найдется ли у него какого-нибудь небольшого рисуночка или наброска, который ему было бы не жаль отдать или который он, возможно, мог бы набросать за несколько минут для публикации в их журналах? Разумеется, расплатиться с ним им нечем. Ведь журнал только-только стал выходить, а начинать всегда тяжело… Но вот потом, о, потом! Анри благодушно махал рукой, отметая вопрос об оплате, и делал рисунки. Обычно вновь созданные газеты разорялись уже после третьего выпуска, но их место занимали другие. Его работы были на виду и хотя денег ему не приносили, но, по крайней мере, вызывали бурное обсуждение.
Затем настала очередь торговцев картинами – владельцев лавчонок и темных, пыльных магазинчиков, затерявшихся в переулках. Они стучались в дверь студии, тяжело дыша после стремительного восхождения по лестнице и улыбаясь во весь рот. Оказывается, каждый из них считал своим долгом открывать миру молодые дарования. Для них не было большего счастья, чем проторить какому-нибудь неизвестному и подающему надежды молодому художнику, вроде него, дорогу в искусство. Возможно, у него найдется какая-нибудь небольшая картинка, ну, что-нибудь ненужное, что они могли бы выставить в витрине своего магазина? Затем они радостно покидали его студию, унося ворохи холстов, забывая при этом писать расписки.
– Месье Тулуз, это же воровство чистой воды, – возмущалась мадам Лубэ подобному расточительству, – грабеж средь бела дня!
Он же лишь отмахивался от нее, уверяя, что ему все равно. Сам он уже получил удовольствие от этих картин, они ему надоели. Так что теперь просто захламляли студию.
Однажды к нему неожиданно заявились Гози и Анкетен. Да, они видели его наброски; все на Монмартре только об этом и говорят. То-то старый ублюдок Кормон удивится… А как забыть ателье, Марию, Агостину?.. Благословенные были времена! Кстати, а каким образом, черт возьми, ему удалось пропихнуть свои рисунки в журналы? Он что, платил критикам за то, чтобы они о нем писали? И как насчет того, чтобы замолвить словечко и об их работах? Так, может, как-нибудь встретиться в «Нувель» за кружечкой пива?..
В один из вечеров заходил Писсаро. Основоположник импрессионизма с внешностью богемного пастуха изящно раскланялся с мадам Лубэ и остановился у плиты, пытаясь согреть руки. Да, обложки для песен и зарисовки в журналах были весьма интересны.
– Дега они тоже понравились. Он хочет встретиться с вами и приглашает на обед на следующей неделе. Прихватите с собой что-нибудь из своих работ. Возможно, он скажет, что они ужасны, но вы не верьте.
В кафе же те, кто прежде никогда не обращал на него внимания, теперь останавливались у его столика.
– Извините, вы месье де Тулуз-Лотрек? Разрешите мне от всего сердца поздравить вас с публикацией вашей последней работы. Великолепно, великолепно, просто превосходно! Такое изящество, такая завершенность линий! Выпить с вами? Конечно, с превеликим удовольствием. Гарсон, абсент. Я всегда был почитателем вашего таланта. Сам я тоже художник…
Или скульптор, иллюстратор, гравер, романист, драматург. Обитатели Монмартра. Они живут в предвкушении оглушительного успеха, собираясь потрясти Париж своей следующей картиной, «еще не совсем законченным» романом или трагедией в стихах из пяти актов. В большинстве своем они были неплохими ребятами. Любили поговорить и помахать руками. Бороды, умные глаза, грязь под ногтями. Поношенные цилиндры, огромные фетровые шляпы, пальто с обтрепанными рукавами. Большинству из них было за тридцать, некоторым за сорок, однако в их душах жила студенческая бравада, помогавшая преодолевать жизненные невзгоды, это была своего рода затянувшаяся молодость. Они все еще были полны грандиозных планов и надежд. Им просто не могло не повезти…
– Но вы не обращайте внимания! Сейчас не те времена. Мы организуем свой собственный Салон, где будем выставлять на всеобщее обозрение свои работы. Кстати, Лотрек, вы уже вступили в Общество независимых художников? Нет?.. Как можно! На Монмартре без этого просто никуда…
Ладно, если уж это так нужно, то он согласен… Он уже устал от одиночества. Ему были необходимы друзья, как тогда, во времена учебы в ателье…
Анри с помпой приняли в ряды приверженцев «неправильного искусства». Его имя, что было у всех на слуху, а также репутация компанейского парня делали его ценным приобретением. Очень скоро он был избран в исполнительный комитет, управляющий орган общества. Он быстро становился известной фигурой на Монмартре.
И вот однажды произошло невероятное, мелодраматическое событие из тех, которые обычно случаются лишь раз в реальной жизни.
Глава 10
– Морис!
Он внезапно возник на пороге – респектабельный господин в пальто и цилиндре, высокий, светловолосый красавец с аккуратными усиками. Внешне он очень походил на Тео ван Гога – Тео без бороды, но с тем же открытым, серьезным выражением лица, тем же преданным и добрым взглядом голубых глаз.
– Анри!
То, что произошло в следующий момент, не поддается описанию, но мадам Лубэ, от неожиданности выронившая из рук газету и наблюдавшая эту сцену поверх очков, решила, что «маленький господин», наверное, сошел с ума, а ворвавшийся вихрем в комнату высокий молодой человек, наверное, сбежал из сумасшедшего дома. Лишь после нескольких минут невразумительных жестов, безумных рукопожатий и сдавленных восклицаний она наконец была посвящена в суть происходящего.
– Мадам Лубэ, это месье Морис Жуаян, мой давний друг, мой самый лучший друг и кровный брат… Мы не виделись пятнадцать лет. Я думал, что он в Лионе, он считал, что я в Альби, а оказывается, все это время мы были здесь, в Париже… Мы раньше вместе учились в школе, играли в индейцев в парке Монсо… И даже собирались отправиться вместе в Канаду – ставить капканы на медведей…
Она мало что поняла из этого объяснения, выложенного на одном дыхании, но Анри буквально светился
