Жизнь и ее мелочи - Светлана Васильевна Петрова
Заметил Захар, что бывший мальчик, теперь уже здоровый бугай и почти сынок, за лето помягчал, повеселел, жену с ребятишками на праздник запуска ветряка привёл. Симпатичная, вежливая, хотя излишне накрашенная. Мальчики резвились, запертый в сарае Неро молчал, Виктор помогал накрывать под садовыми деревьями на стол. Теперь хоть в Подмосковье, хоть в Мурманске, люди завели грузинскую привычку – на природе жарить шашлыки, но бывший повар по русской традиции напёк блинов и пирогов с разными начинками.
– Дети у вас хорошие, – сказал он женщине. – Витя говорит – способные, математикой увлекаются.
– Слушайте его больше! – воскликнула гостья. – Много он понимает. Играми в телефоне они увлекаются. А сам? Вам вон какую хреновину отгрохал, а дома духовку до ума довести не может, всё руки не доходят. Захар прикусил язык.
Праздник закончился, стройка завершилась. Виктор стал бывать на горе реже, но по-прежнему шли разговоры по душам, и однажды хозяин под стук осеннего дождя по железной крыше, обратился к парню с просьбой. Долго не решался, потому что просьба была несколько странная, вроде ерундовая, хотя для него очень важная, и изложить её коротко оказалось сложно.
Всё дело в том, что когда Захар пытался представить, был ли он счастлив – не вообще, а в чётко определяемое, незабываемое мгновение, которое остаётся в сердце навсегда, – ему всякий раз являлась картинка: они с Луизой, взявшись за руки, идут под развесистыми платанами по набережной реки. Он несёт деревянную полку для кухни, сделанную по заказу знакомым профессиональным резчиком, полка им обоим очень нравится, она красива той редкой внутренней гармонией, которую сумел передать мастер.
Глядя друг на друга, Захар и Лу беспричинно, как-то загадочно смеются, и в этот момент он знает точно, что женщине хорошо и она его любит. Это состояние длится до самого дома, где они, раздеваясь на ходу, падают в кровать и любят друг друга нежно и яростно, любят до изнеможения, до отчаяния, словно перед вечной разлукой.
С трудом подбирая слова, Захар поведал другу, как кухонная полка стала для него символом счастливой жизни, к которой он стремился, но не смог достигнуть.
– Пока я жил на Кубани, полка оставалась у Юрочки, на неё вешали мокрые кухонные полотенца, отчего она страдала и покрывалась белыми пятнами. Я выкупил полку. Деньги пасынок любит, а в красоте не смыслит. Теперь она в вагончике висит, ты видел. Предать полку, бросив на произвол судьбы, не имею права. И поскольку нет у меня никого ближе, как помру, возьми её себе. Не то выкинут на помойку, а душа моя на том свете станет от боли корчиться.
Виктор долго молчал, не зная, что же такое сказать, соответствующее своим ощущениям. Наконец вымолвил:
– Не сомневайся. И детям завещаю.
– Спасибо. Хорошо знать, что кто-то тебя вспомнит. Пока жива память – мы были.
9
Очередную зиму Захар встретил в тепле и довольстве, а через пару лет уже кормился со своего огорода, ел яйца от своих несушек. Он не чувствовал себя Робинзоном, выброшенным на необитаемый остров, он чувствовал себя дома, сорокалетним, хотя, возможно, и выглядел стариком, потому что перевалил за семь десятков и отрастил бороду.
Какая-то внутренняя свобода появилась, хотелось работать, резать по дереву и наслаждаться общением с природой. Если бы мог петь, то запел бы. Здесь ему хорошо, спокойно. Не надо прогибаться под неразрешимой сутью современного мира, мельтешиться, теряя достоинство, заискивающе улыбаться, лишь бы сохранить иллюзию благополучия.
Конечно, и сюда доберутся, разворошат, покорёжат, загадят. Но не так скоро, уже без него.
Почти каждый день Захар совершал походы в чащобы Бытхи. Неро сопровождал его с огромной радостью. Он заматерел и в поведении проявлял повадки хищника. Любая случайная живность, оказавшаяся на охраняемой им территории, оценивалась как добыча, вокруг неё совершались круги: всё ближе, ближе к центру и… Спастись не мог никто – ни воробей, ни голубь, ни мышь. Даже неаккуратно пролетавшая мимо бабочка исчезала в мгновенно щёлкнувшей пасти. На козочку, привязанную под яблоней, и кур, свободно гуляющих за невысокой металлической сеткой, пёс даже не смотрел, чтобы не расстраиваться – с детства знал, что это вещи хозяйские и строго запретные.
К сожалению, не удалось отучить своенравного кобеля от самостоятельных бросков за пределы участка, слишком малого и не огороженного. Похоже, бегая по лесу, Неро научился разнообразить свой рацион, бедный на белковую составляющую. В остальном он беспрекословно выполнял требования хозяина. Гостей попрежнему не любил.
В один из последних дней сентября, когда жара уже отступила, а солнце ещё позволяет носить лёгкие платья, услышав грозные утробные звуки, издаваемые четвероногим другом, Захар запер его в сарае, хотя никого не ждал, и человек ещё даже не появился, но уже был где-то рядом.
Наконец в дальнем краю участка, словно из-за горизонта, начала вырисовываться огромная соломенная шляпа, какие здешние модницы не носят, поскольку широкие поля закрывают всё, что так тщательно пудрится и раскрашивается для привлечения внимания. За шляпой последовал подбородок, длинная гладкая шея, плечи и грудь в полупрозрачной разлетайке.
Внешне москвичка почти не изменилась, даже чем-то неуловимым сделалась лучше. Двигалась, конечно, не так стремительно, и щёки слегка под-вяли, но не растолстела, одета дорого и пахла по-французски. Это был тот самый аромат, который двадцать лет назад чуть не свёл его с ума.
Хозяин оазиса сделал шаг навстречу, протянул руку, помогая гостье преодолеть последний пригорок, и сказал так свободно, словно они расстались вчера:
– Ну, ты даёшь Аркадьевна. Как сюда добралась?
– Была бы охота. Мне знакомый мужик года три назад электрику налаживал, про тебя рассказал. Виктором зовут. Или ты позабыл, что мир тесен?
– Отвык и нахожу в этом удовольствие.
– Не скучно?
– Нет. Я человек самодостаточный.
– Бесконечно копаться в себе, всё у жизни брать и ничего не давать – какая радость?
– Радости далеко позади, бесконечность – выдумка математиков, а отдал я всё, что имел.
– Ой! – поморщилась гостья. – Какие вы, мужики, на расправу хлипкие. Тебе бы мою жизнь рассказать, да боюсь станешь заикой.
Захар засмеялся, сказал примирительно.
– Ладно набивать цену. Я и прежде тебя уважал, а теперь тем более. Чего спорим? Знакомься с бытом отшельника, рациональным, комфортным, созданным из ничего.
