Молот Тора - Юрий Павлович Вяземский
Друзья укатили. А отец осмотрел развалины средневекового замка. Посетил музей народного быта. Побродил по улочкам города и уже направился к автовокзалу, как вдруг обнаружил, что в местном театре на дневном сеансе показывают «В бой идут одни старики». Этот фильм он уже дважды смотрел, и сеанс уже начался. Но отец зачем-то купил билет, вошел в темный полупустой зал и устроился в первых рядах. Как он потом рассказывал, примерно с середины картины ему слева стало что-то мешать следить за экраном. Так бывает, когда билетерша вдруг зажигает свой яркий фонарик, и от этого постороннего света бледнеет и выцветает киноэкран. Но слева не было никакой билетерши. Там через несколько человек от него сидела девушка с длинными светлыми волосами. С каждым разом, когда он осторожно оборачивался на нее, ему казалось, что ее волосы все сильнее и сильнее светятся в темноте. И ему все больше хотелось на нее оборачиваться.
К концу фильма он уже и фильма не видел.
Когда фильм закончился, он отправился следом за незнакомкой. Она несколько раз оглянулась, продолжая путь. Потом остановилась, обернулась и что-то спросила у него на эстонском. Глаза у нее светились, как в темноте кинотеатра светились ее волосы. Отец по-эстонски знал несколько фраз и не понял вопроса. Тогда она, улыбаясь, спросила его по-русски:
«Вы что-то хотите?»
«Очень хочу вас пригласить», – ответил отец.
«Куда, интересно?» – Лицо у девушки погрустнело.
«Хочу показать вам небо».
«И как вы мне его собираетесь показать?» – спросила она.
«Я летчик. Хочу вместе с вами подняться на самолете».
Отец вспоминал, что всё вокруг него было словно в тумане и слова из него будто сами собой выскакивали.
«Когда?» – почти тут же спросила девушка.
«Хоть сейчас. Хоть сегодня. Но нам надо добраться до Тапы. Там у нас аэроклуб».
Немного подумав, она отвечала: «Сегодня, думаю, не получится. Давайте завтра с утра».
«Когда и куда за вами приехать?»
«Я сама к вам приеду на автобусе», – был ответ.
«Завтра с утра буду ждать вас на вокзале в Тапе». – Это было последнее, что произнес отец, поклонился ей и ушел. Показалось ему, что, если он быстро не уйдет, она передумает и не приедет.
Не дожидаясь автобуса, он взял такси и поехал прямиком в аэроклуб. Клуб был неподалеку от военного аэродрома, и старший лейтенант Трусов в свободное от службы время на общественных началах там работал инструктором.
На следующий день рано утром он уже был на автовокзале. Как он потом признавался, он плохо понимал, что делает. Но у него не было сомнения в том, что она приедет.
Она приехала в Тапу с первым автобусным рейсом. Они сели на самолет и взлетели навстречу солнцу. Погода была замечательной.
Мама потом вспоминала, что с ней случилось нечто очень похожее. Она тоже дважды смотрела «В бой идут одни старики», но зачем-то решила посмотреть его в третий раз. Внимательная кинозрительница, она не почувствовала устремленных на нее взглядов. Но на улице заметила, что какой-то молодой человек идет за ней следом. За ней часто увязывались и часто куда-нибудь приглашали. Но никто не предлагал ей «показать небо». Приглашение показалось ей оригинальным. И она решила на него откликнуться – не в серьез, разумеется, а в шутку: ведь и этот синеглазый якобы летчик (он был в рыболовной одежде) с ней так остроумно пошутил. Удивить думал – так не удивил, принимаю твое приглашение.
Вечером за ужином она сообщила отцу, у которого гостила (он был известным композитором и в Раквере у него был собственный дом, в котором он любил сочинять музыку), она ему неожиданно для себя объявила, что на следующий день по какой-то надобности рано утром уезжает в Тарту. Когда ложилась спать, объяснила себе, что завтра действительно отправиться в Тарту готовиться к семинару (два года назад она начала преподавать физику в Тартуском университете). Утром села на автобус до Пайде, чтобы там пересесть на рейс до Тарту. И лишь когда тронулись, сообразила, что Тапа лежит по дороге и подумала: «Если этот шутник ждет меня на автостанции, значит, мы оба с ним шутники. И почему бы с ним не взглянуть на небо?» Он, как было сказано, ждал с самого раннего утра. И оба шутника отправились в аэроклуб и взлетели навстречу солнцу. И, едва самолет их оторвался от земли, ей подумалось: «У него глаза, как небо. Похоже, я с ним далеко полечу».
Так мама рассказывала и добавляла: «У нас, у эстонок, некоторые мысли медленно приходят. Но самые медленные – самые твердые. И с ними не поспоришь».
Маму звали Ингрид. Папа где-то вычитал, что это имя в переводе означает «прекрасная».
Как говорилось, отец Ингрид был известным эстонским композитором, автором многих саундтреков для кинофильмов, кантаты для детского хора с оркестром и целого ряда скандальных сочинений, в которых авангардная музыка соединялась, ну, например, с Генделем или Бахом. Тихон Хренников ругал его за «низкопоклонство перед Западом», но эстонская интеллигенция им восхищалась, и даже в эстонском ЦК, который был вынужден его осудить, композитора уважали и обходными путями старались поддерживать.
Ингрид была правильной и послушной девочкой. Но несколько раз позволила себе проявить своеволие. С первого класса она, например, принялась старательно изучать русский язык и русскую литературу – в семье общались только на эстонском. Родителям своим объяснила: хочу полностью понимать людей, которые с нами живут… Хотя ее прочили в пианистки, и с пяти лет она брала уроки музыки, с пятого класса Ингрид увлеклась физикой и, окончив школу, поступила в Институт физики Тартуского университета. Родители никак не могли понять: уж если она увлеклась этой неженской профессией, то почему не поступила в таллинский Институт математики и естественных наук, а отправилась в далекое от семьи Тарту…
Отец сделал маме предложение, едва самолет коснулся колесами земли и побежал по посадочной полосе. Мама грустно вздохнула и ответила радостным согласием. Еще работал мотор, когда они договорились на следующий день подать заявление в ЗАГС. Они бы и сразу это сделали, но было воскресенье.
В
