Молот Тора - Юрий Павлович Вяземский
Трулль хорошо знал свою родословную. По отцовской линии он вел свое происхождение из рода Трусовых, боярского и дворянского рода, происходящего от Федора Ивановича Шевляги, родного брата Андрея Ивановича Кобылы, некогда положившего начало царскому роду Романовых. Праправнук Шевляги, Матфей Воробин, получил прозвище «Трус». Отсюда и прозвание боковой ветви – Трусовы.
О предках своих Саша помнил начиная с прапрадеда. Все они были летчиками, все – военными, людьми были бесстрашными и верно служили Отечеству.
И все носили имя Александр.
Прапрадед Александр родился в Петербурге 3 декабря 1870 года – в тот самый день, когда было создано Русское общество воздухоплавания. Это, казалось бы, случайное совпадение, похоже, определило его дальнейшую судьбу. Александр-прапрадед стал одержимым авиатором. Он был одним из организаторов Всероссийского аэроклуба, открытого в Петербурге в 1908 году. Через три года состоялся первый перелет из Петербурга в Москву. Победил в нем Александр Васильев, но он, Александр Трусов, в этом первом перелете деятельно участвовал. Хорошо знал Петра Нестерова, специально ездил к нему в Нижний Новгород. За год до Первой мировой, в Киеве над Сырецким полем собственными глазами видел, как Петр Николаевич крутанул свою легендарную мертвую петлю на «Ньюпорте Четвертом». Насколько известно, собирался повторить нестеровское достижение и лишь ожидал необходимого для этой фигуры авиационного двигателя.
Его сын, прадед Александр Александрович Трусов, ровесник века, как нетрудно догадаться, с детства был знаком с первыми воздухоплавателями. В октябре семнадцатого года семнадцатилетним мальчишкой умудрился попасть в первый красногвардейский авиаотряд, который был создан на Комендантском аэродроме в Петрограде для борьбы с войсками Керенского и Краснова. В первый и второй год Гражданки летал бортовым стрелком. А в двадцатом году пересел за штурвал военного самолета и доблестно сражался на Кавказском фронте, которым командовал Михаил Тухачевский. Лично знал многих «красных соколов» (Трулль назвал Сапожникова, Лойко и Ширинкина). После Гражданки несколько лет командовал эскадрильей и год – полком. Потом, пройдя соответствующую подготовку, стал работать летчиком-испытателем, сначала у Поликарпова, затем – у Ильюшина. Дослужился до подполковника, имел много наград, наградное оружие от наркома Ворошилова и именные часы от его первого заместителя маршала Тухачевского.
Сын Трусова-прадеда, Александр-дед, начав младшим лейтенантом в Великую Отечественную, перед Корейской войной был уже полковником, а, вернувшись из Кореи, стал генерал-майором.
Все, как уже было сказано, были людьми бесстрашными. И у всех у них, как летчики говорят, была фортуна: много раз в полетах оказывались на краю гибели и всякий раз проносило – либо сами выкручивались благодаря хладнокровию и смекалке, либо кто-то будто протягивал им руку помощи: устранял поломку, или неожиданно подстилал клочок ровной земли для посадки, или кроны деревьев подравнивал, или для приводнения озерцо или речку откуда-то сбоку подсовывал.
Тем нелепее были их смерти.
Первый Александр, Сашин прапрадед, погиб… на конюшне. Он служил в кавалерии, был прекрасным наездником, часто выигрывал офицерские скачки. А за несколько дней до того, как собирался совершить на своем аэроплане мертвую петлю, конь в деннике то ли лягнул, то ли просто неудачно толкнул наездника-авиатора – и тот насмерть убился виском о какую-то железяку.
Прадед, второй Александр, «красный сокол» и летчик-испытатель, в тридцать восьмом году умер… в лесу, во время сбора грибов, якобы от укуса ядовитой змеи, который вызвал остановку сердца. Так его несчастной жене объяснило военное руководство. Вдова, впрочем, этому объяснению не поверила и, похоронив мужа (похороны были торжественными), обратилась с рядом вопросов в компетентные органы. И те ее в скорости пригласили для повторного разъяснения. Назад она не вернулась ни вечером, ни через месяц, ни через год. Так же исчезли из дома именные часы от тогда уже осужденного и расстрелянного маршала, хотя все другие награды были не тронуты. Не тронули и семнадцатилетнего сына подполковника, Александра-деда, – ему помогли поступить в летную школу, и он, как уже говорилось, доблестно воевал и в Великую Отечественную, и в Японскую, и в Корейскую. Три войны пережил, отделавшись лишь пустячным ранением.
А погиб совсем уж нелепо. Шло какое-то заседание в офицерской компании. Вошла женщина, завклубом. Было накурено и душно. Генерал уступил ей свое место возле окна, пересел ближе к двери и велел ее приоткрыть. И в эту дверь, шипя и потрескивая, влетела шаровая молния, обуглила деда и вылетела через окно, никого из сидевших не тронув.
Сашиному отцу (если от прапрадеда считать: четвертому Александру Александровичу) было тогда четыре года; он в сорок девятом году родился.
Воспитывали мальчика мама, бабушка с материнской стороны и две тетки с обеих сторон. С пяти лет стали настойчиво обучать игре на рояле. В шесть лет отправили в изостудию – рисовать и лепить. В школу устроили с профилированием гуманитарных предметов. Радовались и хвалили его за пятерки по истории, литературе, иностранному языку и с безразличием, иногда даже с досадой встречали его отличные оценки по математике, по физике. Он по всем предметам образцово учился. И с первого раза проступил на исторический факультет Ленинградского университета.
А дальше – страшно сказать: с отличием окончив первый курс, добровольно пошел служить в армию! Там, к ужасу своих родственниц, оказался в военно-воздушных войсках. И уже к полному кошмару для них через полгода очутился в Армавире, на факультете истребительной авиации, сначала в обслуге, а затем и курсантом.
Мама и бабка грешили на одного из дальних отцовых родственников, еще одного Трусова, который во время войны в чине генерал-майора командовал разведывательным управлением 1-го Белорусского фронта, а после войны стал одним из руководителей ГРУ и дослужился до генерал-лейтенанта. По агентурно-семейным данным, студент первого курса ЛГУ Александр Трусов с ним неоднократно встречался, когда гэрэушник отдыхал в военном санатории на берегу Финского залива.
Как бы то ни было, закончив в Армавире учебу, выпускник в Ленинград не вернулся. Был направлен на службу в Эстонию, в город Тапа. На южной окраине этого маленького города расположен военный аэродром. Там когда-то размещалась целая авиационная дивизия. Но с 1960 года остался один авиаполк, 656-й истребительный. В этом полку и начал свою военную карьеру Сашин отец, летая на «Су-девятке». Двадцать третьи «МиГи» прибыли лишь в год рождения самого Саши.
С мамой они познакомились случайно, по словам Трулля, настолько случайно, что оба считали свою встречу судьбой. Тапские военные летчики, когда выдавались у них несколько свободных от службы дней, ездили либо в Таллин, либо на Финский залив, чаще всего – в Кунду. Путь их, как правило, лежал через Раквере, старинный, живописный, с богатой военной историей город. Хорошо зная эту историю, отец, однако, ни разу не бывал в Раквере, видя его только
