Плавающая черта. Повести - Алексей Константинович Смирнов
Зимородов обругал себя еще и за то, что невнимательно отнесся к словам Греммо, которыми тот описывал себя самого - несовершенного на пике эмоций. Доктор счел это спесивой дурью, а зря. Человек зачастую выбалтывает о себе куда больше правды, чем от него ждут.
- Слушайте, - Зимородова осенило. - Ваши связи с органами. Которые после брата остались.
Мысли Греммо парили в альтернативной реальности.
- Нет, - он покачал головой, - от брата не осталось ничего, совсем ничего. Был взрыв. Никаких органов.
- Я говорю о его сослуживцах. Они вам помогли с обследованием. Почему бы им не помочь в ситуации, которая, с позволения сказать, скорее подпадает под их интересы, нежели медицина?
Греммо очнулся, печально взглянул на него.
- Вы не знаете, - молвил он и скривился в горькой усмешке. - Одно дело - принести одинокому человеку, скажем, продукты. Единоразово. Нет, мне никто не носит, я для примера. И совсем другое - взвалить на себя его домашнее хозяйство, просто так, за спасибо.
- Объясните, - потребовал Зимородов.
- У меня путаются мысли. Я неудачно формулирую. Хозяйство здесь не при чем. Лучше выразиться так: принять его на работу, что ли. Поставить на довольствие. Нет, не то! -воскликнул Греммо. - Вот как верно: расследование - это вы правы, это уже их компетенция. Это профессиональный вопрос, государственный. Мне помогают, когда я нуждаюсь, да. Но чтобы применить в моем частном деле по назначению само ведомство...
- Почему бы и нет? Вы же подозреваете несчастье, а то и преступление.
- Но я еще не сошел с ума, - пылко ответил Греммо. - Сами же говорите: подозреваю. Никто из них не станет выслушивать мои подозрения, да еще и по поводу какой-то парикмахерши. Им это не интересно. Они не станут ради этого беспокоить своих друзей из МВД, заводить официальное дело... вам ясно? Они вежливо выслушают меня, посмеются, пообещают проверить и выкинут из головы. Тем более что я вовсе не уверен в несчастье и преступлении. Я же в разуме, как-никак. Я сознаю, что вы, скорее всего, правы. Объяснение очень простое. Я потому и пригласил вас, чтобы вы помогли разобраться. Дело в том, что я... я стесняюсь, черт побери, мне неловко, - Греммо ударил себя кулаком в ладонь.
- Я чувствую себя свахой, - буркнул Зимородов.
- И хорошо. Мне всегда казалось, что доктор не сводится к учебнику внутренних болезней. Доктор умеет все. Он может что угодно. Иногда ему и медицина не нужна. Вам же она со мной не пригодилась?
- Ефим, прошу вас... Умерьтесь в надеждах. Я не Господь Бог.
- Нет, вы не он. Вы проводник его воли. Он выбрал вас, чтобы помочь мне.
- Вы хотите ее спасти. Явиться рыцарем.
Греммо не возражал:
- Хочу. По-моему, очень удобный случай. Если с ней ничего не стряслось, она все равно восхитится, когда я вдруг появлюсь на пороге.
- Ну так вы уже все решили, как поступать. Готовый план. Я-то зачем?
- Потому что один я боюсь. У меня не получится.
- Намекаете, что на квартиру к ней мы тоже поедем вместе?
- Еще десять тысяч, - сказал Греммо.
- Так может быть, сразу туда?
- Нет, не сразу. Мне не сказали адрес. А вам скажут.
- Под гипнозом, что ли? С чего вы взяли?
- Вам виднее, - туманно ответил Греммо, увлекая Зимородова к трамваю. Сдвоенные вагоны переваливались на битых рельсах, как утки. Трамвай остановился, Греммо отступил и пропустил доктора вперед. Тот взошел на ступени, будто на эшафот.
Они уселись в хвосте, и к ним уже шла продавщица билетов.
В ее глазах плавала деятельная пустота.
- Так, девочки, что тут у нас? - обратилась она к обоим, пребывая сознанием в каких-то иных пределах и целиком полагаясь на личный процедурный автоматизм. Она не видела и не понимала, кто перед ней, это ее не заботило, она пользовалась первыми подвернувшимися словопостроениями.
У Зимородова был проездной, Греммо заплатил и получил билет.
Ехать им выпадало действительно недалеко, двумя короткими перегонами. Зимородов содрогнулся, получая наглядное представление о тесном пространственном соседстве с Греммо. Тот мог нагрянуть в институт когда хотел, в любую минуту.
- Учтите, говорить будете вы, - объявил Греммо.
- Давайте, от вас прозвучит хотя бы вступление, - попросил тот. - Ну сами посудите, что я скажу? С чем я войду? Я - доктор Зимородов Зиновий Павлович, ищу вашу сотрудницу...
- Именно так, - Греммо довольно улыбнулся. - Именно доктор Зимородов. Ее лечащий врач. Вы беспокоитесь за ее состояние. Она не в себе. Она давно у вас лечится, вы ее наблюдаете, у нее голова не в порядке.
- Почему же я должен с порога лгать?
- Пустяки, - казалось, они поменялись местами; Греммо выказывал самоуверенность не меньшую, чем позволял себе в кабинете Зимородов. - Ну, соврете. Вас что, расстреляют за это?
Зимородов лишь покачал головой. Он стиснул зубы, когда Греммо встал и тронул его за локоть. Ефим почти танцевал, двигаясь к выходу, и оглядывался на подплывавшее здание, в нижнем этаже которого разместился салон красоты. В предназначении и названии этого места было нечто несовместимое с Греммо, который своим интересом к нему нарушал и оскорблял законы природы.
Даже трамвай удивился. Освободившись от Зимородова и Греммо, он довольно долго стоял с распахнутыми дверями, и были те двери подобны оцепеневшим ртам.
Парикмахерская, которой по набору услуг и являлся салон, поселилась в торцовой части пятиэтажного дома. Здание повидало многое. Пожилой, сталинской выделки, дом одряхлел. С него осыпались каменные лепные колосья - и постоянно промахивались, не попадая в прохожих. По стене бежала трещина. Подвальные окна ослепли, будучи заколочены ржавой жестью; за ними наверняка скрывалось страшное - сырое и войлочное. Дом терпел. Он пережил и новенькую стереотипную дверь салона, которую в него врезали довольно грубо. Стена по ее периметру покрошилась, но никто не стал платить за ремонт. К двери вела ажурная лесенка, под которую кто-то аккуратно поставил пустую чекушку.
Греммо остановился и положил себе руку на грудь.
- Что-то мне нехорошо, - признался он.
- Стойте спокойно, - Зимородов притормозил внизу. - Как зовут вашу нимфу? Я же должен знать, если я ее врач.
Греммо озадаченно воззрился на
