Американские девочки - Элисон Аммингер
Интересно, мучают ли и Делию такие переживания и не из-за них ли отчасти она ведет себя так дико и не хочет отвечать на звонки. Линетт оставила нам сообщение: у мамы все нормально, Бёрч временно живет у друзей, они скучают, вспоминают нас, завтра она снова позвонит. К тому времени, как они надеются, боль утихнет и мама сможет сама с нами говорить. Мне не хотелось думать, что маме больно, что она лежит на больничной койке, жмет на кнопку, чтобы ей принесли таблетки, стонет по ночам.
В ванную постучался Декс:
– У тебя все в порядке?
– Минуточку, – сказала я, пытаясь поскорее поправить лифчик и застегнуть рубашку.
Я вышла в холл. Там стоял Декс и встревоженно смотрел на меня.
– Делия рассказала мне, что случилось.
– Да?
Он прислонился спиной к стене и пригладил волосы пятерней.
– Я никогда не понимаю, чем я могу ей помочь, – вздохнул он.
А я не знала, о чем сестра ему рассказала: о матери, о Роджере, об истинной причине нападения, о маньяке, которого она предпочитает не замечать. И я не собиралась строить никаких догадок вслух.
– Ну а ты как? – спросил Декс. – Тебя в последнее время кто-нибудь спрашивал, как у тебя дела?
Мы оба знали правильный ответ.
– И как у тебя дела?
Я пожала плечами:
– Да вроде как нормально.
Он пересек холл, подошел ко мне и обнял – совсем не как извращенный любитель малолеток, а по-медвежьи крепко, долго и уютно, как папа обнимал меня в детстве, пока мне не исполнилось тринадцать и он сразу резко перестал ко мне прикасаться, будто чего-то опасаясь. Вероятно, наполовину я сама виновата в том, что он от нас свалил. Мне тогда больше нравилось проводить время с друзьями, а не с ним – вечно печальным неудачником, который бесконечно талдычит о маме и о своих чувствах. Мне и самой тогда совсем не нравилось, когда он ко мне прикасался, – не потому что это было неприлично, ничего такого, а потому что было видно, как он нуждается во внимании и ласке. Не по-отцовски. Ну а потом он нашел Синди, и я как бы растворилась в воздухе, исчезла, стала тем человеком, о которым можно легко и без малейших угрызений совести забыть, уехав в Мексику на месяц.
Декс был сильным и теплым, от него пахло его дезодорантом – свежестью и мятой. В его руках я обмякла и, если бы не была так измучена, разревелась бы во весь голос. Внезапно на меня накатила такая усталость, что я чуть было не лишилась чувств прямо там, стоя под безобразными флуоресцентными лампами в холле Декса. Я превратилась в одну из тех жалобных зверушек, про которых мы читали на уроках естествознания: они практически теряли рассудок, когда с ними вдруг начинали обращаться как с живыми существами, когда их фальшивую семью – мартышек из проволоки и досок – заменяли чем-то настоящим.
– Как я устала, – сказала я.
– Тебе нужна еще одна подушка?
Я кивнула.
– Постучи к нам в спальню, если тебе что-нибудь понадобится. А впредь, если твоя сестра окажется в таком состоянии, пообещай, что позвонишь мне, прежде чем она отправится на съемки. Ладно?
– Ладно.
Я свернулась калачиком под грудой одеял на диване и проспала одиннадцать часов подряд.
15
Я увидела Джереми только спустя неделю после того дня, как он отвез меня в больницу. Мы с Делией практически переехали к Дексу. Она почти все время спала или массировала область лица вокруг носа. Еще она ездила на сеансы иглотерапии, которые были призваны улучшить циркуляцию крови и ускорить процесс выздоровления. Когда Декс уходил, она, бывало, часами обзванивала знакомых, похоже, составляя для себя рейтинг их любимых пластических хирургов. Я делала вид, что ничего не слышу.
Если ей удавалось в те дни на время отвлечься от мыслей о своей внешности, она тут же принималась работать над моей. Начала она с волос: научила, как собирать их в модный хвост сбоку, зачесывая наверх, чтобы они лучше лежали, когда их потом распустишь по плечам. Она прошлась по всем моим вещам – и тем, которые мы купили вместе, и тем, которые были у меня раньше, – и разложила их по готовым комплектам, как будто мне года два, никак не больше. И настояла на том, что на следующую встречу с Джереми я непременно надену обтягивающий черный топ и джинсы с отворотами, которые мы с ней купили на нашем шопинге. Она мне даже одолжила винтажное длинное ожерелье, которое, по ее словам, спасет меня от слишком расфуфыренного и слишком надуманного образа.
– Поверь мне, – говорила Делия, – парень повез тебя через весь город вовсе не потому, что сам не мог справиться с домашними питомцами. Тебе пора вступить в игру и показать заинтересованность.
– Я показываю!
– Ты себя ведешь так, будто у него ветрянка. И я не требую полностью измениться, потому что такой способ очевидным образом работает, но можно немного поддать жару, поскольку лето уже идет к концу.
И я ей верила, ведь выбора-то у меня не было. Я понятия не имела, как Джереми на самом деле ко мне относится, но если допустить маловероятную возможность, что я на самом деле ему нравлюсь, то Делия права: для дальнейших действий мне нужен хороший консультант.
– Идеально, – заявила Делия, отправляя меня в большой мир отрабатывать новые навыки флирта (улыбаться, смотреть в глаза, перестать называть себя троллем из Средиземья). – И не забудь: когда туда приедешь, распусти хвостик и взбей волосы, ладно?
Я кивнула.
Когда мы с Дексом приехали, Джош и Джереми снимались. Они были одеты в свои абсурдно официальные полосатые костюмчики из хлопка, а дворецкий скакал среди декораций, изображая ужас перед воображаемой мышью. «Ради этой роли, – с безупречным британским выговором сказал мне в первую неделю знакомства актер, играющий роль дворецкого, – я учился в Йельской школе драмы». Мастера по причам намазали обоим близнецам волосы гелем и идентично зачесали их на сторону, из-за чего мальчики сделались практически неотличимыми друг от друга.
– Я этого не писал, – шепнул Декс.
– Это обнадеживает, – прошептала я в ответ.
Когда закончили снимать сцену, Джош, тихо матерясь, тут же начал вычесывать щеткой гель.
