Поклажа для Инера - Агагельды Алланазаров
– Сегодня мы поработаем с подполковником Иценом, – сказал рыжий паренек, стоявший рядом с турником.
– Да, подполковник Ицен обязательно зацепится за краешек солнышка, – поддержал его голый до пояса солдат, висевший на турнекете.
Минут через пятнадцать на спортплощадку прибежал дежурный по роте и объявил, что вчерашний план для карантинной роты отменяется и все отправляются на парашютный склад.
Парашюты расстелили на поле, выложив их в ряд на подстилках. Когда первая карантинная рота вернулась из столовой и начала укладку парашютов, третий батальон уже почти заканчивал работу.
От разложенных парашютов, казалось, что на поле выпал снег. Ребята разделись до пояса, в сторонке аккуратно составили сапоги и босиком ходили по траве. Луговкин разложил свой парашют на траве, готовясь начать укладку, как вдруг он неожиданно наполнился воздухом и потащил его за собой. И если бы ребята не подоспели вовремя ему на помощь, то вряд ли ему удалось бы самому справится с натянутыми стропами парашюта. Все возились с парашютной укладкой, только парашют сержанта Суглубова одиноко стоял не развязанным. Сержант буквально час назад узнал о своей демобилизации и сейчас в казарме собирал вещи. Когда демобилизованные с чемоданами пришли на плац, молодежь с завистью смотрела на них.
– Счастливые, скоро дома будут, – позавидовал кто-то из ребят.
– Эх, когда мы в последний раз на плацу построимся, – размечтался, почесывая в затылке, Луговкин.
– А ты не спеши, – сказал Чашин, – и у нас будет последний день.
– Ну что, уже о демобилизации размечтались, салажата! – сказал подошедший к ним майор. Бабагельды, видя, что сейчас будут проверять укладку парашютов, подошел к своему. Нагнувшись, он поднял вверх помеченную заранее красной меткой стропу.
– Тебе пока еще рано думать о “дембеле», – с упреком сказал майор, показывая на неправильно собранный запасной парашют.
Торжественные звуки марша опять заставили всех оторваться от дел и оглянуться на плац, где, выстроившись в три ряда, проходили мимо полкового знамени увольнявшиеся в запас. Ребята издалека узнали своего сержанта. Он шел первым в третьем ряду.
За несколько дней до приказа сержант старательно готовился к отъезду. Каждую свободную минуту он начищал ремень, пуговицы, чистил парадный китель. Однажды, проснувшись среди ночи, Бабагельды увидел Суглубова, который в гладильной комнате о чем-то беседовал с усатым каптерщиком, вскакивал с места и тихонько смеялся, а утром Бабагельды рассказал об этом ребятам. Оказалось, что многие тоже заметили его суетливость.
– Да он не только сегодня, а уже дня три не спит. Целыми ночами свое хозяйство в порядок приводит, сапоги начищает, погоны пришивает, – сказал Андурсов-второй.
Выйдя с плаца, группа демобилизованных остановилась. Кто-то отделился на поле с парашютами, долго махал рукой. Это был Витя Суглубов. Карантинная рота поняла, что это он с ними прощается, и громкое “Ура!» огласило поле. Ребята прощались со своим командиром, желая ему счастливого пути.
* * *
Лейтенант Буйнов снова вывел карантинную роту на тактические занятия. Вспоминая прошлые учения, кое-кто думал о предстоящих с ужасом. “Погоняет нас лейтенант, дай бог! Пока семь потов с нас не сойдет, не отпустит». Ребята уже знали; если что не получается на учении или во время строевой подготовки, лейтенант заставлял повторять до тех пор, пока ему не покажется, что все выполняют задание правильно.
Войдя в лес, остановились на опушке. Лейтенант некоторое время молча смотрел на них как бы прикидывая, чем бы заняться, но, видимо, не решив, разрешил отдохнуть. Солдаты разошлись по опушке, оставив с вещмешками и положенным на них оружием Андурсова-первого и младшего сержанта Морозова, который постоянно ворчал себе под нос.
Бабагельды чувствовал себя в лесу как-то неуютно. Он привык к свету и краскам пустыни. Она была для него родной и понятной, как его немногословный отец. Сзади послышался шорох, и Бабагельды оглянулся, думая, что это кто-нибудь из ребят. Но никого не было. Где-то впереди раздавался звонкий голос Луговкина. Повернув на него, Бабагельды в низкорослом кустарнике увидел олениху с олененком. Зная, что этот зверь очень пуглив, Бабагельды стоял неподвижно, стараясь не спугнуть мать с детенышем.
Тишину леса нарушил дятел, который сидел на высокой сосне. Увидев человека, птица взмахнула крыльями и перелетела на другое дерево. Через минуту ее “молотенок» застучал снова.
На кромке старого окопа росли ландыши. Бабагельды остановился. Запах от цветов был дурманящим. Вернувшись на опушку, Бабагельды увидел лежащих на солнышке своих товарищей. Пахло прелой листвой, а трава, растущая здесь, по сравнению с той, что зеленела под деревьями, была и выше, и сочнее.
Ребята, удобно устроившись, курили, разговаривали, кто-то дремал тихонько. Солнце пригревало, и всем казалось, что лучше этого места сейчас на свете нет и хорошо бы остаться здесь подольше.
– Интересно, а в уставе есть пункт об обязательном отдыхе на опушке леса, – спросил хрипловатым голосом Инюшин.
– Похоже, что лейтенант дал нам время полюбоваться природой, – откликнулся Бабагельды. Он хотел еще сказать, что этот лес своей неприступностью похож на лейтенанта Буйнова, но промолчал.
– Ну, ты даешь, учитель! Ему что, больше делать нечего, как экскурсии в лес нам устраивать? Эй, ребята, слыхали, что говорит этот чудило, – смеясь проговорил Луговкин.
– Луговкин, возьми, что хочешь, но только сейчас же прекрати свой писк. Как комар над ухом жужжишь, – сказал Колобок и пересел подальше от Луговкина.
– Колобок, замолчи, иначе я тебя съем! – шутливо пропел Луговкин басом.
Только на следующий день, когда рота была поднята по тревоге и отправилась на аэродром, вчерашний день в лесу вспомнился, как отдых перед боем.
* * *
Когда машины остановились на аэродроме, еще не рассвело. Слышны были звуки заводящихся моторов. Рассвело быстро. Пока подошла очередь на посадку в самолет, стало уже совсем светло.
На открытом поле стояли готовые к взлету самолеты. Один за другим они выруливали на взлетную полосу и через равные промежутки взлетали. Бабагельды, сидя в самолете, из иллюминатора наблюдал, как его товарищи быстро исчезают в проёме двери.
Через десять минут взлетел их самолет. Ребята притихли, казалось, что каждый остался наедине с самим собой, со своими мыслями.
Капитан, сидевший у люка, посмотрел на часы и, улыбнувшись, поднялся со скамейки. Открыл дверь в кабину к летчикам и что-то сказал им. Загудела над люком зеленая лампочка. Поднялись со своих мест те, кто прыгали первыми.
– Пошли… – скомандовал капитан.
Когда Бабагельды подошел к люку, влажный воздух ударил ему в лицо,
