Поклажа для Инера - Агагельды Алланазаров
– Это что еще за птица – удивился Чашин и засмеялся, – молод, чтоб мне указывать.
Олег схватил его за руку и попытался выкрутить ее, и если бы не подоспевший сержант, который остановил их, неизвестно, чем бы это могло кончиться.
С самого утра моросил дождь. Лейтенант Буйнов догнал роту, которая шла вдоль кромки леса, и завернул ее на поле между баней и казармами.
Кучерявый Авагян называл тактические учения “маленькой войной». Это определение прижилось в роте. “Маленькая война» всегда напоминала Бабагельды его детство, когда он с такими же, как и сам мальчишками, играл в войну. Занятия на турнике, бег и прыжки – все это возвращало его к детским играм.
Рота, разделившись на взводы и соблюдая дистанцию, перешла в наступление. Все сразу же забыли про дождь. Макет самолета, который был для них “объектом захвата», находился недалеко, но рота очень долго добиралась до него.
Лейтенант без конца заставлял своих солдат ложиться на мокрую землю и ползти, стараясь не попасть под прицельный огонь “противника». Чувствуя, что ребята дальше ползти не смогут, лейтенант приказал окопаться и готовиться к новой атаке. Копать для себя окопчик никому из ребят раньше не приходилось, поэтому получалось это у всех по-разному, но одинаково медленно. Андурсову-второму, казалось, что мучаются они зря, все равно ни у кого ничего толком не получится. Увидев, что Чашин встал на колени и так копает землю сапёрной лопаткой, закричал:
– Ты еще во весь рост встань. Приказа не слышал, как надо окапываться. Ведь еще раз заставят окоп рыть. Ну, студент, ты только в казарму приди, – угрожающе заорал он.
– А что ты на меня кричишь? Разве я виноват, что лежа не получается? – стал оправдываться Чашин, которого призвали с третьего курса техникума лесного хозяйства.
Перепалка была прекращена громким голосом лейтенанта.
– Внимание! Получен приказ! Наша рота должна пересечь вот это зараженное “поле». Приготовить противогазы! – голос звучал громко и властно. Ребята, получив приказ, стали лежа одевать противогазы и резиновые плащи. Первое боевое учение в их жизни далось не просто. У Луговкина стекло противогаза запотело, и пока он пытался как-то протереть его, зацепился за чью-то ногу и упал. В ту же минуту раздалась команда “Ложись!». Дышать в противогазе было тяжело, одной рукой он держался за ушибленное плечо, а другой все время тер стекло и дергал резиновый хобот, проклиная про себя такое длинное “зараженное поле».
Когда лейтенант упал на землю и ползком стал пробираться к самолету, оборачиваясь и жестом приказывая всем следовать за ним, раздался чей-то голос:
– Не могу я больше, хоть убейте, – и, сняв с себя противогаз, встал во весь рост. Это оказался Андурсов-первый.
Удивительное дело, но лейтенант не обратил на него никакого внимания, даже головы не повернул, продолжая ползти впереди всех. Когда, наконец, все доползли до самолета и, помогая друг другу, стали разоблачаться из защитной одежды, Толя Андурсов все еще стоял на том же месте, не решаясь двинуться вперед.
Вначале он хотел было пойти к ребятам, но остановился в нерешительности. Никто не позвал его, никто ничего не приказал и, сообразив, что вернуться в ребятам он сможет только таким же путем, что и все – ползком, Андурсов надел противогаз, лег на землю и пополз к самолету.
* * *
Рано утром, перед зарядкой сержант Суглубов приказал карантинной роте вынести на улицу свои постели, чтоб просушить. Ребята, дружно похватав матрацы, разложили их на длинных скамейках у летнего клуба. Увидев Бабагельды, который, разложив матрац на одной из поперечных досок, собирался уходить, сержант остановил его:
– Рядовой Назаров!
Бабагельды остановился перед сержантом по стойке “смирно», как его учили.
– Вы должны остаться здесь, присматривать за этим хозяйством.
– Есть, присматривать за хозяйством.
– Чтоб ни одна вещь не пропала!
– Есть, товарищ сержант!
После того, как рота ушла на спортплощадку, Бабагельды остался один.
Солнце поднималось все выше и выше. Медленно движущиеся по небу облака были похожи на куски ваты, развешанные то тут, то там. Припекало сильно, Бабагельды вспомнил о доме.
…Вон бабушка, она сидит, прислонившись к тяриму, и тихонько шепчет молитву. Закрыл глаза и увидел, как едет хлопковым полем трактор и на нем отец. Рядом с ним сидит младший братишка Чары, держась за спинку сидения отца, радуясь, что его посадили на трактор, и широко улыбаясь. “Я теперь стал помощником на папином тракторе, он говорит, что как-нибудь, когда у него будет время, он меня и управлять им научит», – писал Чары в своем письме.
– Рядовой Назаров!
Бабагельды, когда его назвали по имени, только-только задремал. Подняв голову, он увидел стоявшего рядом с ним сержанта Суглубова, чесавшего затылок.
– Мы зыбыли про тебя, когда пошли на обед, ты иди в столовую, наверное, наряд еще не пообедал, скажи мол, так и так, дадут что-нибудь поесть! А до твоего возвращения я сам тут покараулю.
Перед кухней ходил сухощавый, невысокого роста старшина, с кем-то ругаясь. Когда Бабагельды проходил мимо, он остановил его:
– Куда ты идешь?
– Обедать.
– А что, разве для тебя нет правил? Почему один?
– Я отстал от обедающих…
– А ты что, на своих руках землю держал, что опоздал на обед?
– Нет.
– А если нет, то тебе и обеда нет. Беги отсюда! Голодный! Попробуй еще раз опоздать!..
Вобщем-то, у Бабагельды особого аппетита не было, и поэтому он молча повернул назад.
– Эй, солдат! – Бабагельды оглянулся и увидел, что старшина махал ему рукой.
Когда Бабагельды подошел, он сказал: “Иди, скажи поварам, что старшина велел накормить». После обеда он снова пришел на свой пост. Сержант Суглубов читал книгу.
– Ну как, пообедал? – спросил сержант, оторвавшись от книги.
– Пообедал.
– Старшину Марчилюнаса видел?
– Какой-то старшина там был.
– Ругался?
– Да, ругался.
– Тогда это Марчилюнас. Его все знают. Он хороший человек, поворчать любит, но отходчивый.
Сержант ушел, а Бабагельды опять прилег на матрацы. Сколько он еще продремал сказать трудно, но открыв глаза, увидел, что остался один, а все матрацы уже унесли в казарму.
– Ты всегда так крепко спишь? – раздался рядом с ним голос сержанта Суглубова.
– Раньше не замечал за собой такого, товарищ сержант, – ответил Бабагельды, смущенно переминаясь с ноги на ногу.
– Как же ты в карауле стоять будешь? – сказал Суглубов, глядя на сонное лицо Бабагельды.
Оказывается, это было дело рук Луговкина: увидев, что Бабагельды задремал, он уговорил ребят потихоньку унести матрацы в казарму и оставить его одного, а потом показал сержанту на спящего сторожа.
Из-за леса поднималось солнце.
