Жар - Тоби Ллойд
Ну, в общем, путешествует он в свое удовольствие. Кайфует как никогда. И на обратном пути в Тель-Авив останавливается в Стамбуле у немолодой супружеской пары. Очень милые, кормят его завтраком, ужином, возят туда-сюда. Словом, отличные хозяева. Правда, отношения у них несколько странные. Муж самоуверенный, балаболит не затыкаясь, а жена робкая, как мышка. Она говорит только если и впрямь что-то важное, с гордостью сообщает муж Гидеону. И когда эта женщина открывает рот, лучше прислушаться к ней.
В последний вечер, что провел у них Гидеон, к ним заглянули друзья. Все пьют кофе, беседуют. Гидеон вроде почетного гостя. Всем интересно с ним познакомиться, послушать про путешествия. «Вы бывали в Катманду? – спрашивают Гидеона. – Какие они, непальцы?»
Гидеон отвечает, мол, очень приветливые.
Да-да, говорит хозяин, у меня есть знакомые непальцы. Очень хорошие люди.
А в Венгрии вы бывали, спрашивают Гидеона. У меня там двоюродный брат.
Да, отвечает Гидеон, в Будапеште. Три ночи.
И как вам венгры?
Милейшие люди. Венгры мне очень понравились.
Я вам вот что скажу о венграх, замечает хозяин. Один из лучших народов в мире.
Так они беседуют какое-то время. Обсуждают страны, где Гидеон не бывал. Поляки чудесные, японцы прекрасные, суданцы потрясающие. И бельгийцы. А также французы, ливийцы и голландцы. Все войны, бедность и голод исключительно из-за правительств, замечает Гидеон. Обычные люди, куда ни приедешь, везде замечательные. Милые, дружелюбные и хотят одного: жить в мире с соседями. Словом, за столом царит атмосфера любви к ближнему. Тут жена хозяина первый раз за весь вечер открывает рот и произносит: «Кроме евреев».
И все с ней согласились. «Евреи – собаки».
Последняя хлесткая фраза явно должна была рассмешить меня, а я не знала, смеяться мне или нет, – Товия говорил абсолютно серьезно, словно всего лишь излагал факты. Но потом он сам рассмеялся, и лицо его вдруг прояснело. Впервые за день я почувствовала, что Товия на меня не злится. И наконец расслабилась.
–Давай куда-нибудь сходим, – предложила я. – Я по тебе скучала.
– И куда же?
Я думала предложить Литл-Кларендон-стрит – поужинать, выпить коктейль, – но осеклась, сообразив, что это может быть расценено как романтический намек. И вместо этого сказала, что мои друзья через час собираются пообедать в «Королевском дубе». Кто именно, уточнил Товия, и я назвала имена.
– Джен Стоквелл? Ты серьезно?
– Он классный парень.
– Я тебя умоляю. Зря ты тратишь на них время, Кейт. В прошлом семестре я своими ушами слышал, как Джен назвал Дэвида Юма сторонником превосходства белой расы. А ведь здешние библиотеки неплохо укомплектованы. Вся история человеческой мысли собрана на их полках, только и ждет, пока мы возьмем книгу в руки и вчитаемся в рассуждения ушедших поколений. Но вместо этого все только швыряются громкими лозунгами. «Запретить Юма! Долой великую западную культуру, искусство и философию!» Логично было бы предположить, что наши преподаватели возмутятся, но они поощряют подобную чушь, ставят за нее хорошие отметки. Когда мой дед был в нашем возрасте, окружавшие его хамы громогласно призывали не читать Платона, Аристотеля, Вольтера…
Я заикнулась было о том, что не стоит бездумно сравнивать нынешнюю ситуацию с эпохой нацизма, но Товия возразил:
– Ой нет, нет-нет, даже не начинай. Бездумно действуют те, кто вырезает свастику на двери.
– Да я на твоей стороне!
Товия напрягся, в нем ощущалась ярость.
– Спорим, ты так и не выучила десять имен, – заявил он.
– Каких имен?
– О которых рассказывал Эли Шульц. Он предлагал заучить имена десятерых погибших.
– Ты же вроде сам говорил, что это бессмысленно.
– Ты никогда не слушаешь. Я сказал, что, если бы тебе это было действительно важно, ты уже и без того знала бы их.
Я и впрямь не выучила имена. И после той лекции вообще о них позабыла.
–Ты-то сам назовешь десять? – спросила я.
– Мендл Розенталь. – Товия считал на пальцах. – Хелли Розенталь, Цирл Розенталь, Аврам Розен… Тебе всего десять? Десять я назову, не меняя фамилий.
Глаза его сверкали. Я положила руки ему на плечи. Мы встретились взглядом. Я потянулась поцеловать его, но он оттолкнул меня.
– И это мне на двери нацарапали свастику!
Позже на той неделе я отправилась в университетскую библиотеку, чтобы поймать наконец учебник по литературоведению, нужный для реферата. Я пришла пораньше: в предыдущие два раза кто-то другой уводил его у меня из-под носа. Но сейчас книга стояла на полке среди прочих серьезных трудов, выстроенных идеальными рядами. Я взяла ее в руки, радуясь, что меня, как прежде, не встретила пустота – вроде щербины между зубами. И вдруг осознала, что возле меня трется какой-то парнишка. С плохо скрываемым раздражением он уточнил, скоро ли я верну книгу, которую держу в руках.
– Так это вы! – воскликнула я, оборачиваясь к нему.
– Мы разве знакомы?
Половину его лица скрывала длинная челка. Он откинул ее тонкими пальцами, посмотрел на меня и примирительно улыбнулся, видимо, осознав, что вел себя грубо.
– Мы с вами воюем за эту книгу уже неделю, – пояснила я, и парнишка ухмыльнулся. – И вот наконец встретились.
Мы договорились сесть рядом и обмениваться записками. Через три часа он приклеил передо мной листок: «У тебя есть телефон или как?»
* * *
Сказано: в Ган-Эдене Адам получил от ангела Разиэля тайное знание, сокровенные истины о происхождении мира, Б-жественной природе, Промысле Б-жьем и жизни души после смерти. Эти мистические познания вознесли Адама над сонмом небесных созданий, над херувами и сарафами, выше денницы. После грехопадения это знание было утрачено, но другой великий ангел сжалился над плачущим Адамом и вновь явил ему эти истины. Адам передал эти тайные знания Шету, своему третьему сыну, а тот, в свой черед, назначил хранителем каббалы одного из своих потомков. Так это учение незримо для большинства передавали из поколения в поколение. На горе Синай наряду с Десятью заповедями Моше получил тайное учение и поделился им с избранными учениками. Эта древняя мудрость в конце концов из устной традиции перешла в письменную. Сперва в Книгу Ханоха, потом в Сефер
