После завтрака - Дефне Суман
Итак, воротила Метин и его исторический роман с местом действия в Манисе достались мне. Сцены, изобилующие насилием и сексом, – мои. Деньги в конверте – мои. Вернувшись домой, я закрылась в кабинете и пересчитала их. Неджла мыла окна в гостиной. Я задернула шторы и пересчитала деньги еще раз. Новенькие купюры в двести лир приятно хрустели. Должно быть, в конверт их аккуратно положил бухгалтер. За такую сумму книгу можно было не только написать, но и напечатать, и провести рекламную кампанию. Воротила Метин переплатил мне. И знал, что переплатил. Но это его не заботило. Все, что он хотел, – получить роман. Роман, который напишу я. И больше ничего. Может быть, у него был свой издатель, а может, он хотел дать почитать это произведение своим приятелям. Или положил глаз на какую-нибудь женщину. Скажет ей: смотри-ка, я книгу написал. Все это меня нисколько не интересовало. На эту тему – куда и кому он отдаст печатать книгу – мы не говорили. Минус одно очко, Нур. Я должна была об этом спросить. Но не спросила. Возможно, воротила Метин собирался отдать написанный мной текст в престижное издательство, где печатают настоящие книги настоящих писателей. С каждым потерянным очком уменьшалась вероятность того, что я смогу набраться храбрости и рассказать все Уфуку.
Я снова положила деньги в конверт. Немножко порылась в интернете, выясняя, что лучше купить, евро или доллары. Положение турецкой лиры было таким плачевным, что мой гонорар таял с каждым часом. Надо было не пересчитывать его, а сразу пойти в обменный пункт рядом с «Хауз-кафе». Я положила конверт в сумочку. Когда я выходила из комнаты, компьютер пискнул. Вернулась, посмотрела. Письмо от Метина. Значит, мы не любим терять время.
Нур-ханым, в приложении Вы найдете все необходимые документы. Пожалуйста, сообщите мне, когда закончите первую главу. Успешной работы!
И все. Как будто я его секретарша. А разве нет? Я – пишущий аппарат. Не посмотрев на «документы», я вышла из дома. Нужно было, пока не вернулся Уфук, обменять содержимое пухлого конверта на евро, доллары, золото, на что угодно. Спрячь орудие преступления, Нур. Спрячь. Спрячься. Небо заволокло тучами. Пятничный вечер потускнел. Идя по Мачке вверх, снова в сторону Тешвикийе, я вдруг почувствовала себя усталой и разбитой. Как все это глупо! Почему я так себя веду? Что тут скрывать от Уфука? Я же не спала с этим Метином. Возьми и объясни: так, мол, и так. Поступило предложение. Я встретилась с клиентом. Работу буду выполнять самостоятельно. Сама все напишу. Уфуку какое дело? Он мой начальник, что ли? Вот и все. Пусть сердится, если захочет. Пока я не запаздываю с основными проектами, какая ему разница, есть у меня дополнительные подработки или нет? Нет никакой нужды носить в себе груз тайны. А если я не расскажу сразу, потом у мужа возникнут подозрения: почему так долго молчала. Разве не так?
Я тут же достала телефон и набрала номер Уфука. Сердце непонятно почему забилось быстрее. Да что ж такое? Откуда это внезапное чувство вины? Абонент занят. Пожалуйста, оставайтесь на линии. Я отключилась.
Куплю сначала валюту. Лучше евро. Не сказать чтобы я разбиралась в экономике, ситуации на рынке и динамике курсов. Просто Европа ближе. Что я буду делать с долларами? В Америку, что ли, поеду? Если устану от всего, возьму да и отправлюсь на какой-нибудь греческий остров. Можно подумать, я это когда-нибудь делала. Ну что ж, все когда-нибудь бывает в первый раз. Поживу недельку одна на том острове, где купил дом Леонард Коэн. Решено! Деньги у меня есть. Мои деньги. Мои евро! Там и напишу книгу для воротилы. По вечерам буду сидеть в таверне под чинарами, выпивать графинчик белого вина, слушать музыку и, может быть, даже танцевать с пожилыми, многое в жизни повидавшими греческими дядюшками. Приезжая в одиночку в другую страну, человек может примерить на себя любую личность, какую захочет.
Прижимая к себе сумочку, я вышла из обменного пункта и нос к носу столкнулась с Фикретом.
– Привет, Нур! Вот так встреча! Ты в лотерею выиграла, что ли? Прямо-таки светишься.
Фикрет! Мой брат, враг счастливых мгновений. Воплощенный призыв к серьезности. Нам нельзя смеяться. У нас нет на это права. Родина плачет кровавыми слезами. Предназначение, карма и дхарма[68] Фикрета, цель его жизни – напоминать людям о необходимости быть серьезными. Но мне-то что? Да, мир катится к гибели. Наша родина – тоже отнюдь не рай на земле. Допустим, она падает в пропасть вместе со всем миром. Но если я буду сидеть, плакать и непрестанно сокрушаться о том, что все идет не так, как надо, разве это что-то изменит? Я-то сама счастлива! У меня есть мои мечты и евро в сумочке, и в данный момент я счастлива.
– Здравствуй, Фикрет! Что ты здесь делаешь?
Если вспомнить, что мы с братом выросли в доме на этой самой улице, вопрос можно было бы счесть глупым. Но в последние годы Фикрет бывал здесь очень редко. Примерно тогда же, когда я вышла замуж, он с женой и детьми переехал из коттеджа в Левенте в Зекериякёй[69]. Уволился из Стамбульского технического и стал преподавать в частном университете на окраине. Виделась я с ним теперь только по праздникам, на Новый год или, например, когда отмечали в шикарном ресторане возвращение Огуза из Америки. С Фрейей – еще реже. Так что мой вопрос был вполне уместным. А вот ответ Фикрета…
– К тебе хотел заглянуть.
Ничего себе! В каком лесу медведь сдох? Должно быть, у меня было такое удивленное лицо, что брат начал оправдываться:
– У одного моего коллеги по университету умерла мать. Я был на похоронах. И раз уж приехал сюда, дай, думаю, зайду, тебя проведаю. А тут, смотрю, такое творится! Сплошная стройка. Шаг ступить теперь негде
