Голец Тонмэй - Андрей Васильевич Кривошапкин
Тонмэй как ни всматривался, ничего не увидел. Наконец дрогнули его обветренные губы.
– Вижу, – тихо отозвался он. – Это старый рогач. Спокойно отдыхает. Судя по всему, нас не заметил.
– Что будем делать? – Илкэни не терпится.
– Далеко до него для выстрела.
– Сейчас встанет и уйдет, – суетится Илкэни.
– Может и так. Если не увидел, то еще полежит. Ты успокойся, не суетись. – Тонмэй вспомнил себя подростком, первого уямкана на первом выезде на охоту с отцом. Тогда он тоже суетился, как сейчас Илкэни.
– Надо, ама, что-то делать. Давай отпустим Мойто… – не унимался юноша.
Отец не ответил. Он думал. Обычно на любое обращение сына откликался. Иногда односложно, в другой раз более подробно. А когда не согласен с чем-то, то подробно объяснял свое несогласие.
– Возможно, ты прав. Рогач этот хитер. Не зря прожил долго под солнцем. Только делает вид, что спокоен. На самом деле внимательно следит за нами. Как только начнем шевеление, он поднимется и убежит.
– А что тогда будем делать, ама? – Илкэни глянул на Мойто.
– Внизу, по течению речки, имта[72] стоит. Там есть хороший отстой. Мойто, коли удастся, заведет рогача туда. Поблизости нет таких кадаров, – после этих слов Тонмэй притянул к себе Мойто. – Гэ, Мойто, мандули![73] – После этого развязал поводок и слегка подтолкнул.
Мойто, кажется, ждал с нетерпением, пока его отпустит хозяин. С места резво рванул. На миг остановился, чтоб осмотреться, и снова помчался. Рогач издали увидел Мойто. Вскочил. Сделал несколько грациозных прыжков по склону вверх и замер. Оглянулся назад. Видно, удостовериться хочет, насколько велика грозящая опасность. Затем, рванулся мощно. Не останавливаясь, помчался по крутому склону наискосок, чтобы скорее добраться до спасительной макушки сопки.
– Пошли, Илкэни! – Отец начал спускаться вниз.
– Куда мы идем, ама? Почему не поехали следом за Мойто? – недоумевает Илкэни.
– Поедем по подножию сопки. Мойто загонит рогача на отстой…
До скалы оказалось не так близко. Отец и сын довольно долго ехали по подножию высокой лесистой горы. Снег глубокий. Верховые олени с трудом пробирались сквозь снежную целину. Через некоторое время спустились к речке. Ехали по льду. Вскоре до них донесся хрипловатый лай Мойто. Охотники остановились и стали вслушиваться. Да, это Мойто лает. Илкэни взбодрился.
– У тебя зрение зорче, чем у меня. Поезжай вперед, – велел отец.
Илкэни быстро спрыгнул на снег.
– Вижу рогача! – Илкэни повернул к отцу покрасневшее от волнения лицо. Тонмэй подал сыну бердан. Сын не сплоховал…
* * *
В тайге с каждым прожитым днем становится прохладнее, все чаще дует студеный ветер. Небо хмурится. На горных речках вода затягивается тонким прозрачным льдом. Это признаки осени, за которой скоро грянут первые заморозки…
Омчин у Тонмэя и его семьи прошел как нельзя удачно. С сыном Илкэном поездили по оленьим пастбищам, чтоб удостовериться в их сохранности. Грозовые молнии за лето миновали окрестные леса, потому не обнаружили обгорелых ягельников. По берегам горных рек травостой густой. С высоких тополей выпала сочная листва. Для оленей и для других копытных предстоит сытная зима. От всего увиденного у Тонмэя радужное настроение.
С Илкэни поохотились на уямкана – снежного барана. Голец Тонмэй, по убеждению Тонмэя, сам определяет, кому сколько добыть копытных животных.
Уямкана добыли немного. На двух реках построили два лабаза. На них сложили свою добычу. За нею приедут на оленьих упряжках зимой. Тонмэй мысленно предполагает дележку добычи не только на свою семью, но и на остальных сородичей. На долгую зиму этого богатства на всех не хватит. Остается надежда на сыновей. Охотничья удача не только переменчива, но и своевольна. Кому-то больше подбросит, кого-то обделит. Последние в душе будут надеяться на него, главу рода ламутов. Сами, бога упаси, просить не станут, молча будут ждать помощи от Тонмэя.
На том урочище, где останки вьючного оленя Ирукарука оставили на лабазе, Мойто остановил крупного упитанного сохатого. На его лай добирались долго. За все это время Мойто цепко держал. Крупный поджарый бык крутился, пытаясь дать тягу, но Мойто не отпускал его. Почуяв приближение своих, Мойто залаял еще яростнее.
Тонмэй дал свой бердан сыну со словами:
– Наберись мужества и стреляй в грудь.
Охотник рисковал, хотя знал, что раненый сохатый страшен. С другой стороны, понимал пагубность робости. Должен же юноша как-то готовить себя к самостоятельной жизни, к охотничьей страде. Все время страховаться и осторожничать дело ненадежное.
Илкэни не сплоховал. С первого выстрела свалил сохатого. Тонмэй редко громко смеялся. На этот раз он не сдержался, радостно воскликнул, громко смеясь: «Ненгэ!»[74] Опомнился и поклонился земле: «Тор мухонни, эди асна. Эгдень орэнэм, тогэми эмдэдуки иненрэм. Алтаттам, эди асна[75]».
Старательно разделали тушу. За ночь мясо заметно остыло. С вечера стали строить высокий лабаз. Наутро, попив чаю, достроили и старательно сложили всю сохатину. И голову туда же положили. Сверху накрыли шкурой и перетянули ремнями.
Поздняя осень уже дает о себе знать. Ночами прохладно. Это хорошо. Сохатина сохранится как надо.
Тонмэй доволен тем, что это первая большая охотничья добыча сына Илкэни. Правда, вслух не хвалит сына. У истинных ламутов так принято.
Выпал первый снег. Вся земля, тайга и горные кряжи оделись в ослепительно-белое одеяние. Отовсюду виден могучий Голец Тонмэй. Казалось, что он всем своим притягательным обликом манит к себе и дальних, и близких ламутов. Воодушевленные таежники с восторгом смотрели на величавый могучий Голец Тонмэй, мысленно прося его и дальше оберегать их от всех злых духов, разных подвохов и трудностей непредсказуемой борьбы за выживание. Каждому мнилось, что до святого Гольца Тонмэя дошли его искренние чаяния…
В один из вечеров залаял Мойто. К чуму Тонмэя быстро подъехала легкая упряжка.
Когда поздний путник вошел в чум, Тонмэй первым узнал в нем старшего сына Апанаса. Его темное лицо озарилось улыбкой, тотчас раздался радостный возглас:
– Это ты, Апанас?
Тут же и мать, и сестренка Нелтэк, и младший из братьев Илкэни разом засмеялись и закричали:
– Алаке-е!
Это был самый радостный и счастливый вечер в семье за все нынешнее кочевье.
Апанас, как оказалось, приехал проведать своих родных. Заодно рассказал о себе и братьях. Апанас побывал у братьев Гулуни и Нэргэта. Слава богу, все живы и здоровы. Олени тоже. Гон прошел неплохо. Все братья обосновались на зимних становьях.
Тонмэй, довольный и радостный, громко сказал:
– Так и знал, что дух Гольца всем нам поможет. Скажи, Апанас, ненароком не слыхал что-нибудь про Дэгэлэн Дэги?
– Виделся с ним на днях. Его и старуху забрал к себе сын.
