Голец Тонмэй - Андрей Васильевич Кривошапкин

Не стал дожидаться, пока заговорит ошеломленный хозяин чума, стремительно вышел вон.

Вскоре дома услышали стук топора. Шумно упал толстый сухостой. Долго рубил что-то гость.

Слышно, как он скинул с плеча сухостой. Не останавливаясь, нарубил много дров. Зашел в чум. Дотронулся рукой до мяса.

– Оно оттаяло. Дай, Бойе, топор, которым рубишь мясо.

Тот пошарил в углу, вытащил небольшой топор и протянул гостю.

Тонмэй разложил в ряд несколько толстых поленьев. На них положил тушу и стал разделывать по частям. Рогач попался упитанный. Жир белел. Топором часть мяса нарубил на мелкие куски.

– Сварите мяса пожирнее и накормите детей. Остальное заверните во что-нибудь и положите понадежнее на морозе, – распорядился он.

Вечером хозяин чума говорит:

– Отбери сам для себя любого щенка.

Растроганный Тонмэй молвил:

– Я за ценой не постою.

– О какой цене говоришь? Ты уже оплатил. Видишь, как дети мои сытно поели и теперь спят.

Тонмэй промолчал. Решил подождать, пока прозреют щенята. Пожил еще несколько дней. Поохотился и добыл еще одного рогача. Его в качестве нимата[71] отдал Бойе.

– Сколько охотников наведываются ко мне за щенками. А ты, Тонмэй, какой-то другой, – расчувствовался Бойе.

– Какой такой «другой»? – улыбается Тонмэй. Как всякий живой человек, по душе воспринял слова Бойе.

– Щедрый и сильный. Никто нам даром мяса уямкана не дает, дрова сухие не рубит.

Тонмэй хохотнул и говорит:

– Мы останемся ламутами, когда будем поддерживать друг друга во всем.

…Наконец щенята прозрели. Хозяин чума предложил своему гостю выбрать щенка для себя. Тонмэй попросил их всех занести в чум. Бойе щенят затолкал в меховой мешок и занес. Тонмэй разослал шкуру, на которой спал, и велел всех положить посередине друг на друга. Только подальше от очага. Бойе все выполнил так, как велел Тонмэй. Привыкшие к теплу материнского живота, щенки почувствовали дуновение холодного воздуха и стали барахтаться. Всех проворнее оказался щенок темной масти с белым кончиком на хвосте, он, растолкав собратьев, первым выбрался наверх.

– Я, пожалуй, возьму вот этого, – с такими словами бережно взял на руки щенка темной масти с белым кончиком на хвосте.

Тонмэй, заимев щенка, пожил у Бойе еще пару дней. На грузовой нарте смастерил небольшую кибитку. Утеплил шкурой, которую привез с собой. Он еще до выезда решил, что без щенка не возвратится. С берега реки притащил комель старого тополя. Искромсал его мело-мелко, потом всю эту труху ровно посыпал на дно кибитки. Это для удобства щенка. По дороге будет мочиться прямо в труху.

Вечером Бойе спрашивает:

– Какую кличку дашь щенку?

– Коли самка Мойторук, то мой пес пускай носит кличку Мойто. Все же ближе к матери.

– Это ты хорошо решил. Я бы не додумался, – тихо смеется Бойе.

– Думаю, и охотничий дар от матери щенку припадет, потому его кличка будет Мойто.

– А чем будешь кормить щенка в пути? – Бойе пристально смотрит на Тонмэя.

– В самом деле, как буду кормить? Ты, Бойе, умнее меня. Я ведь на радостях и не подумал об этом, – честно признался Тонмэй и расхохотался.

– То-то… Дело не в том, кто умнее, а в том, что в данное время щенок умеет только сосать молоко из вымени Мойторук. Поэтому до весны оставь его на мое попечение. Пускай подрастает у матери. – Бойе замолк и вопросительно глянул на Тонмэя. Тот молча улыбнулся и подал руку.

* * *

С тех пор прошло несколько лет. Мойто вырос в сильного пса.

…Тонмэй с Илкэни поездили по оленьим пастбищам. Юноша ознакомится с новыми для него речками, лесными массивами и горными плато. Для него все ново, его восторгам не было конца.

– Как здесь, ама, раздольно и как приятно!

Отец улыбается. Ему по душе радость сына.

«Пускай радуется, пока юн. Все это пойдет ему на пользу, – думает он. – Везет в этой непростой жизни тому, кто умеет видеть в окружающем мире что-то новое, хорошее. У такого человека открытая душа».

– Сейчас удобно пасти оленей по открытым ягельным местам. Откочуем к верховьям горных речек, – говорит Тонмэй, словно размышляя, но на самом деле слова обращены к сыну.

– Оленям тепло в лесу. Вон видишь, ама, какой густой лес? – Илкэни палкой показал в сторону дремучего леса. Среди зеленой массы местами заметны пожелтевшие макушки могучих деревьев. А редкие тополиные рощи шелестят золотистыми листьями.

– Сейчас там, в лесу, грибов много. Поедая грибы, олени разбегутся. Загоним туда оленей, потеряем многих. У нас и без того немного оленей. Запомни это, сын.

Негромко переговариваясь, проехали по левому склону горного плато. Лес остался внизу.

По левую руку непрерывной грядой тянулись горные кряжи. Мойто вдруг резко рванулся вперед. Был бы свободен, уже давно бы простыл его след. К счастью, Тонмэй вел его на поводу. Теперь Мойто хрипло дышал, пытаясь вырваться. Тонмэй остановил верхового оленя. Сам спешился. Сын последовал его примеру.

– Мойто учуял кого-то. Зря не стал бы так вырываться. Ну-ка, сын, у тебя глаза зоркие, обозри-ка склоны гор, – шепнул отец.

– Давай отпустим его, ама, – азартно воскликнул Илкэни.

– Тихо… Если впереди уямкан, то в горном воздухе легко услышит твой голос. Мы его даже не заметим, а он успеет убежать, – едва слышно проговорил отец.

Илкэни послушно кивнул головой. Его темные глазки ярко горели азартным огнем. Его обуревает желание поскорее увидеть уямкана.

– Ама, ама… Отпусти Мойто, – скороговоркой шепчет губами взволнованный юноша.

– А зачем его отпускать? Рано. Мы же еще никого не видим.

– Зато мы быстро узнаем, кого он учуял…

Загорелое лицо отца тронула легкая улыбка, которая тут же угасла.

– Собаку спускают наверняка. Запомни это. Для нас охота не ради баловства. Для чего нам охота сейчас? Ну-ка ответь, сын.

Илкэни шепнул:

– Чтобы добыть уямкана.

– Ты прав. А сейчас помолчим. Потом поговорим. Сядем за оленями и станем наблюдать. Ты вглядывайся, ничего не упускай, камень за камнем, деревце за деревцем. Если что увидишь, шепни мне. – Отец опустился за оленем на мягкий ягель. Сын последовал за ним.

По горному склону впереди бежит глубокая речка. Мойто, улегшись рядом, тихо скулит и горящими глазами пристально смотрит на склон за речкой.

– Кажется, Мойто кого-то учуял или увидел, – пробормотал Тонмэй. – Илкэни, у тебя острый взгляд. Присмотрись как следует.

Оба притихли. Мойто урчал. Затем начал нетерпеливо скулить, будто удивляясь медлительности охотников.

Вдруг Илкэни встрепенулся, азартно зашептал:

– Ама, ама… вижу уямкана. Вот он лежит на ягельнике.

– Что-то не видно, – шепнул отец, напрягая глаза. – Где ты его увидел?

– Вот речка… Вот стоит невысокое дерево. Прямо за ним, только на