Джинсы, стихи и волосы - Евгения Борисовна Снежкина
– Сашенька, почему ты мне не отвечаешь?
– Ну, честно говоря, я даже не знаю, что сказать. Это мои стихи и мои чувства. Я конкурс выиграла. Почему вы так говорите? У меня не было никаких обязательств, что предоставить для сборника. Я выбрала эти.
Бастарков посмотрел куда-то вверх. Я подняла голову. Надо мной висело пузо. Ремень, рубашка, куски рубашки после нижней пуговицы немножко разъехалась и видна шерсть. Потом пузо отодвинулось, и я увидела, что мужик поднял вверх большой палец. Вот тут я уже совсем разозлилась.
– Простите, пожалуйста. Давайте мы пойдем отсюда?
– Сейчас, Сашенька. – Бастарков засуетился. – А почему? Тебе здесь не понравилось?
– Не понравилось. Мне стихи писать надо.
– Конечно, конечно… – Бастарков покраснел и начал махать руками этой самой милочке. Милочка долго не шла.
– Так что, Сашенька? Как насчет стихов?
– Ничего не буду менять.
– Ну давай попробуем договориться…
– Давайте с этим работать.
– Но как же мне тебя убедить…
– Не надо меня убеждать. Терпеть этого не могу.
Милочка наконец подошла. Бастарков рассчитался. Мы пошли к выходу, в гардеробной уже было много народу, мне в спину прилетело «нимфетка». Бастарков протянул номерок гардеробщику, а когда тот достал мою куртку, дал ему рубль. Меня аж передернуло. Он помог мне одеться и чуть дольше, чем мне казалось нужным, задержал руки на моих плечах, а потом попытался помочь застегнуть пуговицы. Я увернулась.
– Хорошо, Сашенька. Допустим, мы не будем менять стихи. Но нам придется очень, очень плотно с тобой работать. Там большое количество огрехов, нужна редактура. Поэтому будем, наверное, встречаться здесь. Или, может быть, в каком-то другом месте?
– Можно не здесь?
– Ну хорошо, можно в кафе на Пушкинской. Тебе удобно в «Лире»?
– В «Лире»? Ну давайте.
– И плотненько поработаем. Но учти. Мне придется очень сильно драться с начальниками за твои тексты. Имей в виду, может быть, мне и не удастся их отстоять. Но ты мне очень понравилась. Такая взрослая, искренняя, страстная…
– Спасибо. Можно я пойду?
– Ты куда? К метро?
– Да.
– Может, прогуляемся?
– Меня ждут. Пора.
– До свидания, с нетерпением буду ждать нашей встречи.
Бастарков протянул мне руку, я протянула свою, и тут он поднял ее к губам и поцеловал. И опять чуть дольше, чем хотелось бы.
5
Я пуста, совсем пуста, когда я живу без него. Только его глаза, губы, руки, голос могут наполнить меня. Наполненность им возвращает в мою жизнь краски, ароматы, смысл. Каждый раз только бы добежать, упасть к нему в объятия, лечь в кровать, а иногда куда дотяну. А потом постепенно ощущать возвращение.
– Ты чем занимался сегодня?
– Читал.
– Что?
– Вон лежит.
– «Капитал» Маркса?! Тебе в школе его было мало?
– Много ты понимаешь. Вообще учись читать сложные тексты.
– Это сложный текст? Это говно, котором нас гнобили всю советскую власть.
– Прочитай, попробуй.
– Ну уж нет. Приличные девушки такую гадость даже в руки не берут.
– Как хочешь. Слушай, у меня к тебе еще просьба.
– Что?
– Ко мне ребята должен прийти. Ты не могла бы сегодня пораньше…
– Подожди. То есть ты меня прячешь от своих друзей? Вы будете заниматься чем-то, что я не должна видеть? А девушки там будут?
– Ну что ты выдумываешь? Ничего такого. Придут ребята, мы будем разговаривать. Девушек не будет.
– Честно?
– Честно.
– А почему мне нельзя слушать, о чем вы говорите?
– Не то чтобы тебе нельзя слушать. Просто… Просто я не хочу их смущать. Это совершенно лишнее. Мы должны сконцентрироваться на работе, и спермотоксикоз будет только мешать.
– Все равно не понимаю.
– Они будут на тебя пялиться и выяснять, кто тут у них главный самец.
– Главный самец – ты.
– Все равно. Я прошу тебя.
– А девушек там точно не будет?
– Девушек не будет, успокойся.
– Знаешь, но все равно это обидно. Как будто я для тебя ничего не значу.
– Перестань. Просто так надо. Хорошо?
– Хорошо. Трусы мои дай.
– Ты чего, обиделась, что ли? Терпеть не могу, когда ты начинаешь дуться. Поругаемся?
– Нет. Ты меня любишь?
– Люблю.
– И то, что мне нужно уйти, ничего не значит?
– Не значит.
Ширинка никак не застегивалась, руки не слушались.
– Только я уйду прямо сейчас, хорошо?
– Пока.
Глава семнадцатая
1
– Молоко купил?
– Зачем?
– Мите нужно. Он вечером любит, у него тогда лучше голова варит. И подушку куда дел?
– Какую подушку?
– Вот здесь лежала, на кресле.
– В кровати посмотри. Зачем тебе подушка?
– Потому что Гоша всегда прячется в углу и обнимает подушку. Ему так удобнее.
– Откуда ты все это знаешь?
– Потому что я наблюдательная, а ты нет.
– Скажите пожалуйста.
– Да-да. Ты поэтому меня прятал?
– Нет.
– Ну и что. Как будто от того, что я на них посмотрю, они окаменеют.
– Дело вообще не в этом. Ты совсем из другой компании. Тебе там быть… Это же очень интимное. Наши мысли, наши впечатления. Ты бы хотела, чтобы у тебя, в твоей студии, сидел кто-то и слушал, что вы там друг другу говорите?
– Вообще говоря, нет. Мы даже к Володиной маме долго привыкали.
– Ну вот такая же история. Совершенно не важно, что мы друг другу говорим. Просто говорим без расчета на другие уши.
– Но от меня же и польза есть. Смотри, ты ведь ни разу не замечал, что Мите нужно молоко.
– Мы здесь не в семью играем.
– Почему?
– Ребята стесняются.
– Неправда. Тебе кажется.
– Стесняются-стесняются. Просто виду не подают.
– Кто сказал?
– Ну я сам вижу.
– Ох, с твоей внимательностью… Я тебе не верю.
– Ругаемся?
– Нет, не надо.
– У каждого из нас есть какая-то личная жизнь. У Гоши девушка. Это не значит, что мы должны все это тащить на работу.
– Может быть. Просто хочется всегда быть с тобой рядом. Мне тебя не хватает. Я слишком тебя люблю. Знаешь, есть такое чувство, что около тебя происходит что-то очень большое и важное. Что ты очень большой и важный. Нет, правда. Я даже думаю, что когда-нибудь про тебя учебники будут писать.
– До этого далеко еще.
– Ты очень талантливый.
– Между прочим, книжка не у меня, а у тебя выходит.
– И что? Ну выходит. Во-первых, не книжка, а сборник. Моих там только двадцать стихов.
– А еще месяц назад ты считала это достижением.
– Во-вторых, там редактор какой-то мутный, этот Бастарков. Противно с ним встречаться до ужаса.
– Ну, хочешь, я с тобой приду?
– А что ты там будешь делать? Нет, это моя история. Но, честно, они там какие-то… Ладно, давай лучше
