Джинсы, стихи и волосы - Евгения Борисовна Снежкина

Женя Снежкина

Джинсы, стихи и волосы

Мы вышли из тумана на открытую местность.

Очень многое складывалось в нашу пользу.

А. А. Дельфинов «Поколение щели»

Глава первая

1

Спрятаться на большой перемене можно только в двух местах: библиотеке, которая сейчас была закрыта, и в пионерской комнате. Уже несколько уродов толкнули меня плечами так, что чуть-чуть не полетела с лестницы. Но, в общем, если немножечко собраться, смотреть под ноги, не обращать внимания на тычки, то с третьего этажа добраться до пионерской комнаты все-таки возможно.

Старшая вожатая на это время фиг знает, куда убегает – может, общаться со своим женихом, может, в учительскую, может, в магазин, но комната на переменах обычно открыта и без присмотра. Добралась и забилась в любимый закуток между книжным стеллажом и знаменем дружины. Спрятаться там и почитать книжку – самое безопасное.

Вот и сейчас – дойти, зарыться в страницу. Правда, я разрывалась между двумя желаниями – еще раз перечитать главу одной книги, которую знала уже наизусть, или подумать об оленях и дождях.

Олени и дожди. Олени и дожди. Что-то в этом такое вытанцовывалось. Какие-то вибрации начинали колебать пространство между нёбом и горлом. В этом году как будто какая-то железа начала работать. За лето слабость рифмовать все на свете превратилась в острую потребность складывать слова, и эта сила спрессовалась, переродилась в нечто материальное, внутренний орган, который заставлял писать стихи. Они писались пачками, томами, километрами. Иногда даже рука уставала, а они все писались и писались, потому что единственным способом избавиться от них было их записать.

И вот что-то там у них случилось, какое-то электричество между оленями и дождями. Что-то пришло в движение. И теперь они будут цокать и капать у меня в голове, пока я их не запишу. Это даже хорошо. Если сконцентрироваться на словах и вибрациях, они помогают пережить каждый день в школе и игнорировать уродов, которые норовят стукнуть локтями.

Дожди куда-то летели, олени куда-то рвались… И рвались они в загадочную фразу «Бог умер в прошлый четверг». Ага. Оленям туда точно не надо. Значит, олени могут подождать.

И тогда я взяла книжку и начала перечитывать ту самую главу заново. Внимательно рассматривать каждую букву, как будто сам шрифт сможет помочь мне ответить на вопросы, которые я мысленно в нее кричу.

Собственно, книжка в доме появилась совершенно случайно. Ее папа привез из Афганистана – в одной коробке с антологией японской прозы, сказками «Тысячи и одной ночи» и трехтомником Мариэтты Шагинян. Папа не очень умеет выбирать книги. У этой на обложке был нарисован американский флаг, а автора звали Генрих.

И там, буквально на первой странице (а предисловия я никогда не читаю), я обнаружила свидетельства: оказывается, они существуют. Где-то там в неизвестном Нью-Йорке живут мужчины и женщины, которые носят длинные волосы и браслеты, презирают размеренную жизнь, в которой после школы человек обязательно идет в институт, а после института на работу. Там есть люди, которые мало того что произносят слово «бог», они еще о нем разговаривают. Они говорят о любви. «Занимайтесь любовью вместо войны», – говорят они. Оказывается, они есть. Существование этих самых людей занимало меня в данный момент больше, чем олени и дожди. Где они? Если они здесь, в Москве? Можно ли их найти? Я же оттуда, из того мира. Я не знала об их существовании. А сейчас чувствую себя подкидышем в этом мире. Я тоже хочу про цветы и любовь! Если бы только понять, где их искать…

Но, блин, опять помешали. В пионерскую ввалились старшеклассники. Кто-то пихнул книжку, она вылетела у меня из рук и приземлилась почти на середине комнаты. Никакой фантазии у людей. Сколько можно ржать над одним и тем же трюком?

Я уже подняла книжку и была готова заползти на место, как в комнату вошел мальчик. Ну, он вошел. В какой момент ты понимаешь, что это он? Да ни в какой. Ты просто понимаешь, что это он, и все. Даже совершенно не важно, какой. Ну, школьная форма. Ну, брови густые и волосы ежиком. Главное, что он смотрел только на меня. Даже стало неловко. А он стоял и просто пялился. Я бы начала огрызаться, уж это-то я умею. Но тоже не захотелось.

Тогда он спросил:

– А кто хочет сфотографироваться?

И только тогда я увидела в его руках фотоаппарат. Поскольку смотрел он только на меня, логично было ответить, что я. Тогда он посадил меня на стол. Прямо посадил: взял за талию, приподнял и переместил с пола на стол напротив окна. Что-то такое похимичил с аппаратом, пару раз щелкнул и сказал «готово». Я спросила, когда получить фотографию. Он ответил, что дело небыстрое, проявка, то-се, может занять неделю.

– И как тебя искать?

– Собственно, никак. Я в девятом классе.

– В котором?

– В «А».

– А зовут тебя как?

– Миша.

– Ну хорошо, Миша. Через неделю тогда…

– А чего ты тут сидишь?

– А где мне еще сидеть?

– Пошли во двор?

Ну, раз зовет… Почему нет. Сунула книжку в портфель и встала. На выходе из школы он отобрал у меня портфель.

– Чего ты в школе его не оставила?

– Ага. Чтобы потом тетрадки по всем этажам собирать?

Мы пошли по дорожке вокруг школы.

– Откуда ты меня знаешь?

– Так… Видел…

М-да. В общем не светская беседа.

– Часто фотографируешь?

– Да. Дома поставил лабораторию. Стараюсь что-то делать.

– Будешь фотографом?

– Нет, фотографом я не буду. Слушай, а хочешь посмотреть фотки?

– Да, конечно.

– Давай тогда встретимся после школы, я тебе покажу. Я портреты делаю, пейзажи кое-какие…

– Что, прям у тебя дома, что ли?

– Ну а где? В сарае?

И пока мы неловко мекали, блеяли и пытались раскочегарить разговор, он размахивал моим (моим!) портфелем, а за нами, как антенны поворачивали головы все ученики с седьмого по десятый класс и все проходившие мимо училки. Я шла рядом с Мишей, и это вызвало бешеный интерес. Бешеный!

2

А потом была физра. Надо ли говорить, как все мы любим физкультуру? Особенно я.

Перед уроком в раздевалке начиналось веселье. Она превращалась в Колизей, а гладиаторами становились самые хилые мои одноклассники. Более крепкие пацаны загоняли их в угол, хватали за руки и ноги и вбрасывали несчастных в раздевалку для девочек. Девочки визжали от возбуждения и удовольствия, норовя пнуть ногой нарушителя