Господин Моцарт пробуждается - Ева Баронски
— Сопровождения не припомню и смею уверить, это произошло не по моей воле.
— Что ты сказал? Хочешь сказать, ты вошел просто так, никого здесь не зная? И часто ты надираешься у совершенно незнакомых людей?
— Я, как бы это… — Вольфганг, запинаясь, отступил на несколько шагов. Неужели он и вправду, сам того не зная, участвовал в их попойке? Случалось, он и раньше налегал на пиво и вино, так что это вредило его памяти, правда, никогда еще воспоминание не ускользало бесследно. — В мои намерения отнюдь не входило беспокоить вас, и я верно ни к чему не притронулся…
— А пивом от тебя несет, как от бомжа, — Йост с отвращением поморщился. — Ну ладно, повеселился, теперь зато можешь поработать. Давай-ка, — последовал пригласительный жест в сторону заляпанного пола, — желаю успеха! Ведро вон там в шкафу.
Йост уже развернулся к двери, но остановился и сложил руки на груди.
— Слушай, ну ты же все-таки не совсем с улицы?
Довольно с него.
— Я порядочный человек, — возмутился Вольфганг, — пусть и выгляжу сейчас не вполне подобающе! — Тоже мне служитель небесный, это какой-то болван неотесанный или того хуже — падший ангел, который не заслужил его вежливости. — И если бы в тебе, черный херувим, оставалась хоть капля приличия, ты бы не стал медлить с необходимым гостеприимством. С самого моего прибытия я еще ничего не ел!
— Ты думаешь, тут тебе что, гостиница?
— Ни в коем разе! Возможно, притон самого худшего сорта. И люди в нем соответствующие! И если бы ты был любезен принести мои туфли, я бы тотчас покинул это негостеприимное место!
Йост презрительно взглянул на ноги Вольфганга, хотел отпустить еще одно замечание, вытаращился и заорал:
— Черт возьми, чувак! Все в крови! Под ноги смотри, когда по осколкам ходишь!
Вольфганг смущенно посмотрел вниз. Тотчас же почувствовал резкую боль в большом пальце, приподнял левую ногу. На грязном полу осталась дорожка крови.
— Осторожно, ты, сойди с моих дисков! — Йост подцепил кончиками пальцев и поднял с пола два серебристых кружка, запачканных кровью, точно таких же, как Вольфганг видел в салоне.
— Больно! — Вольфганг подхватил с пола скомканный платок, прижал его к пальцу и опустился на стул.
— Чо там у вас? — В дверь кухни просунулась голова Энно.
— Зараза! Все диски мне заляпал! — Йост наклонился над раковиной и мыл серебряные кружочки.
Вольфганг не отводил взгляд от блестящей трубки, из которой вытекала вода, несмотря на то что Йост не качал насос.
— Течет, — выдохнул он, — течет сама собой.
— Господи боже мой. — Энно склонился над ногой Вольфганга, осторожно снял с раны платок. — Течет еще как! Глубоко порезался.
Он открыл ящик и протянул Вольфгангу мягкий кусок ткани в два пальца шириной.
— На, заклей пластырем.
Вольфганг послушно кивнул, приложил кусочек ткани на кровоточащий порез.
Энно вздохнул.
— Ты правда такой бестолковый или только прикидываешься? — Он взял у него пластырь, промокший в крови, потом снял бумажку с другого кусочка и прижал его к ране.
— Осторожно, у такого бомжа, скорее всего, СПИД! — сказал Йост, но Энно только пожал плечами и придвинул еще один стул. Вольфганг удивленно двигал ступней — крошечная повязка держалась сама собой.
— Во всяком случае, сейчас он не может наступать на этот палец. — Энно указал Вольфгангу на стул: — Подними ногу, осторожно.
— Уборкой заниматься он, конечно, тоже не может, да? Хорошо устроился! Вообще, с меня хватит! Его, кстати, еще и на хавчик пробило! — Йост сопел и фыркал, как лошадь. — Я тут смотрел недавно один фильм, там в одной тихой мирной семье поселился бомж. И знаете, чем дело кончилось? Они его прибили. Короче: или ты убираешься вместе с нами, или вылетаешь прям щас. Прямо сейчас!
— Да чисти сам свой свинарник, фальшивый ангел! Падший! Демон! — Вольфганг рывком поднялся, закусил губу и с гордо поднятой головой вышел из кухни. Он торопился найти выход, но ходить быстро не получалось, потому что левой ногой он наступал только на пятку.
— Подожди, куда ты с босыми ногами на улицу, на мороз, — Энно, похоже, собирался его догнать.
— Да забей, — отозвался Йост, — какая разница, босой он будет валяться на скамейке или в тапках.
Вернись он сейчас — этот ехидный шут будет снова злорадствовать. Лучше уж пальцы на ногах отморозить. Он захлопнул дверь, и загрохотало на весь подъезд.
Kyrie
Kyrie eleison.
Christe eleison.
Kyrie eleison[4].
В лицо резануло морозным ветром, и казалось, волоски на голых руках не просто встали дыбом, но и покрылись инеем. Тупые удары холодной земли в пятках — вот все, что чувствовали ступни. Мимо него то и дело проносились кареты, и он не смог бы сказать, что именно — холод, призрачная обстановка вокруг или многоголосое, перекрывавшее все звуки гуденье телег заставляло его дрожать всем телом. У него даже музыки в голове не осталось.
— Эй, погоди, ты что — голышом на мороз!
Он обернулся, увидел подбегавшего в нему Энно, в руке у него звякало что-то металлическое.
Он схватил Вольфганга за руку и потянул назад, в том направлении, откуда только что прибежал.
— Пошли, у меня в машине есть вещи, можешь взять, — Энно изучающе посмотрел на него, — сдается мне, сегодня ты ночуешь на улице.
Вольфганг сглотнул и заковылял вслед за Энно.
— У меня в общем-то порядочный дом, есть и хозяйка, и двое славных сыновей, — ответил он не без гордости, последние слова застряли у него в горле.
— Ну и прекрасно, вот твоя хозяйка-то обрадуется, когда ты явишься в таком виде.
Энно остановился перед мутно-коричневой лужей, наклонился и что-то из нее выловил.
— Твой документ? — Он стряхнул мутную воду с голубой карточки размером в пол-ладони, мельком взглянул на нее и протянул Вольфгангу. — Следи за ним получше, Эберхард. Прибереги!
Вольфганг уставился на гибкую, глянцевую вещицу, на которой сбегалась в крупные капли вода, как на листе кувшинки. Он не решился разглядывать ее долго, не говоря уж о том, чтобы прочесть надпись: что-то подсказывало ему, что вещь это очень важная. Бормоча слова благодарности, он спрятал ее в карман панталон.
Тем временем Энно возился с одной из страшных повозок, открыл ее задок и вынул блестящий белый мешок.
— Вот. Тут еще кеды есть. Это я в коллектор хотел отдать, ну так… вот и держи.
Вольфганг медлил.
— Бери-бери.
Он подошел поближе, потрогал мешок; материал — не ткань, не кожа, что-то особенное, невероятно гладкое — немного лип к пальцам. Потом Вольфганг
