Шум - Рои Хен
– Слушай, выглядит кринжово, – сказал он.
“Он обнимает меня, – думала Габриэла, – а у меня волосы воняют рыбьим желе”. Габриэла понимала, что надо бы позвонить маме, но она же соврала ей, что сейчас с Соней.
– Соня, – хихикнула Габриэла.
– Соня? – переспросил Йонатан. – Кто такая Соня?
– Ты Соня!
– Я Йонатан, – сказал он с опаской. – У тебя глюки?
– Хватит, мне больно смеяться.
– Ты меня пугаешь.
“У меня будет гангрена, мне ампутируют руку, и я не стану виолончелисткой. Но зато у меня будет парень”.
– Нужно везти тебя в травмпункт, – сказал Йонатан и принялся заказывать такси с телефона.
Пока они ждали, говорил с ней, чтобы она не заснула:
– Скажи, а почему ты вскрикнула: “Как назло, левая!”? Что не так с левой?
Габриэла объяснила, что правая рука просто держит смычок, а вот пальцы левой бегают по грифу.
– Как паук, плетущий паутину, – сказала она, чувствуя, что это самое глупое из всего, что она могла ляпнуть, но Йонатан прищурился, будто представляя, и резюмировал:
– Паук. Круть.
Мама не должна узнать о нем. Не потому что рассердится или что-то такое. Как раз наоборот, она будет счастлива:
– У маленькой Габриэлы наконец-то есть парень!
Она станет говорить об этом по телефону со своими подругами, задавать тысячи вопросов и покупать ей презервативы.
– Что за музыку ты слушаешь? – Габриэла кивнула на наушники на его шее.
– Я не слушаю музыку. Они ни к чему не подключены. Просто… блокируют лишний шум.
Габриэла была очарована этой идеей, и ровно тогда, когда почувствовала себя такой счастливой, из ее глаза выкатилась слеза. Он не вытер слезу, хотя их лица были близко, а позволил слезе скатиться на щеку и дальше по шее. В этом тоже Габриэла усмотрела оригинальность.
– Ты же не выкинешь ничего отстойного? Не умрешь тут внезапно, к примеру? – спросил он, с тревогой поглядывая на ее забинтованную руку.
– Если я умру, – ответила она, – то вернусь из загробного мира, чтобы доставать тебя. Я… я буду дуть на твою зажигалку каждый раз, когда ты будешь пытаться зажечь сигарету.
– Это реально может выбесить, – согласился Йонатан.
Он взглянул на телефон – свободных такси все еще не было.
– А как я узнаю, что это ты, а не ветер?
– М-да. Верно. Тогда… тогда я подую тебе прямо в ухо.
Ничто так не пугало Габриэлу, как отит. Говорят, одного серьезного воспаления уха достаточно, чтобы навсегда повредить слух.
– Кошки, к слову, ненавидят, когда им дуют в ухо.
– Вообще-то звучит очень даже приятно, – сказал Йонатан.
– Это не так. Это ужасно!
– Ну дунь!
Он приблизил ухо к ее рту, она сложила губы колечком и дунула.
К следующему уроку повторите материал, пожалуйста. Я не могу каждый раз начинать с нуля!
“Зачем все это помнить?” – спрашивает себя Габриэла, глядя на шрам на руке. Есть пугающий шанс, что это не шрам на всю жизнь. Вполне возможно, что через несколько месяцев от него не останется и следа.
Она никогда не возвращалась в тот магазин узнать, какое впечатление произвела кошачья вендетта. Это уже неважно. Это уже история.
– Хватит! – говорит она себе низким голосом. – Вернись в настоящее. В настоящем времени ты прогуляла занятия, чтобы побывать в доме у Йонатана, так почему ты еще не там?
9:50–10:05 Перемена
Звонок пробуждает удивительную бодрость в сонных учениках. Они несутся прочь из класса – кто в столовую за тостами с кетчупом, кто, с сигаретой, за здание спортзала. Мосластый джазмен отбивает на бедрах стремительный бит. Пара молодых кинематографистов страстно целуются на лестнице в бомбоубежище. Начинающая актриса кричит из туалетной кабинки: “У кого-то есть тампон?.. Прокладка?.. Катетер?!” – и заходится хохотом от собственной шутки. Через две кабинки от нее балерина-восьмиклассница засовывает два пальца глубоко в горло.
Габриэла не стоит у входа в дом Йонатана, не сидит в гостиной Йонатана и уж точно не проверяет, слепит ли солнце глаза, когда лежишь на кровати Йонатана. Больше часа Габриэла гоняла себя как арестантку кругами по переулкам, стараясь истощить мозг, высушить мысли, выкорчевать из сердца страх. Увы, пока что она достигла успеха только на поприще истощения.
Ноги дотащили ее до Парка Меир. Она укладывает виолончель боком на землю и плюхается на край пруда с рыбками. Ветра нет, но лилии на воде едва заметно колышутся, свидетельствуя о подводной жизни.
На скамейке возле пруда сидит мужчина в спортивных штанах. Габриэла пытается уловить, что же в нем ее напрягает. Наконец до нее доходит. Он без телефона.
Сегодня если человек просто сидит на скамейке и смотрит по сторонам, это уже повод обратиться в полицию. Он вызывал бы меньше подозрений, если бы смотрел снафф-видео, узнав о существовании которых Габриэла не могла заснуть. Нормальный человек должен держать в руке телефон, а этот на скамейке просто сидит, смотрит и дышит. Брр. На самом деле я тоже, отмечает Габриэла. Сижу, смотрю и дышу.
Булка в руке прохладная и мягкая на ощупь. Она подносит ее к носу. Шоколад и масло. Вместо того чтобы съесть булку, Габриэла крошит ее. Сразиться за добычу тут же подлетают всегда одетая как на похороны ворона и голубь, похожий на грязную невесту.
Ее бабушка, мудрая женщина со слабыми нервами, однажды сказала: “Чем больше у тебя прошлого, тем меньше у тебя будущего”. Кажется, только сейчас, когда прошлое Габриэлы заполнил Йонатан, она по-настоящему понимает, о чем говорила бабушка.
На зыбком фоне пруда она чувствует себя все повидавшей старухой, сидящей на берегу реки жизни. Солнечные лучи укрывают ей колени, точно клетчатый плед, но, поскольку уже середина февраля, лучи не греют. Она отпускает себя на свободу – сейчас никто не требует от нее быть нежной, умной, талантливой, отличницей, здоровой девочкой. Габриэла наполняет свои легкие прохладным воздухом и, выдыхая, сама превращается в воздух, рассеиваясь и разбрызгиваясь во все стороны. Это тот редкий момент, когда она слышит тишину и в ушах не звучит музыка.
Несколько мгновений спустя встроенный звонок, результат десятилетнего пребывания в системе образования, срабатывает, возвращает ее обратно в тело и поднимает со скамейки.
10:05–10:50 Литература
Тишина, пожалуйста. Открываем книги. Кто у нас сегодня будет читать за Креонта?
За пределами книжного кафе “Маленький принц” ветер скулит с обидой брошенного питомца, но как только за спиной Габриэлы закрывается дверь, на нее налетает умоляющий о возвышенной любви саксофон Колтрейна. Габриэла не знает этой музыки, но рада любой, если это
