Человек обитаемый - Франк Буис
Гарри обогнул постройки, вышел на птичий двор за домом и закурил. Его охватило смутное ощущение чьего-то присутствия по ту сторону тумана: кого-то, кто мог пронзить завесу одним лишь взглядом. Вдалеке жалобно скулил какой-то зверь. Гарри бросил окурок, и тот с потрескиванием приземлился на снег. Снова тишина. По телу разливалось вязкое беспокойство. В обволакивающем тумане казалось, будто весь пейзаж окутывает Гарри, пытается изолировать его, заключить в непроницаемую оболочку. Он здесь чужой, и каждая деталь окружающей среды ему отчетливо об этом напоминает.
Гарри себя знает: он слишком остро реагирует на неизвестность. Нужно чем-нибудь заняться, тогда точно полегчает. Он покончил с разгрузкой машины: ящик с инструментами, купленный по дороге в магазине стройматериалов, и восемь коробок с книгами. В сарайчике отыскались тележка и лопата. Гарри расчистил дорожку, чтобы было проще добраться до амбара: он решил превратить его в склад. Вернувшись в дом, он взял коробку с респираторами, бейсбольную кепку и строительные перчатки, о покупке которых подумал заранее. Гарри начал уборку с первой спальни: едва толкнув дверь, он поспешил широко распахнуть ставни, убрать простыни, покрывала и вынести их на улицу. После принялся опустошать шкаф и избавляться от вещей. Это занятие помогло отвлечься и согреться.
В полдень Гарри прервался лишь на пятнадцать минут, чтобы отдохнуть и перекусить хлебом с сыром. Нужно по максимуму пользоваться дневным светом. Как только начало темнеть, он перенес в дом все дрова, даже самые крошечные веточки, и сложил их у толстой стены. Разбираясь с печью, Гарри пытался вспомнить инструкции агента по недвижимости. Он вычистил ее, пересыпав золу в железное ведро, затем снял плиту для готовки, едва не отдавив себе пальцы, когда та резко рухнула на прежнее место. Попытался снова, на этот раз вставив металлический прут в отверстие, смял бумагу, бросил ее в печь, прикрыл мелкими ветками, поджег и закрыл дверцу. Через несколько секунд он проверил, разгорелся ли огонь, но печь изрыгала лишь жирный дым и ни одного языка пламени. Чуть не задохнувшись, Гарри закрыл дверцу. Похоже, он забыл о главном — ручке над ящиком для золы. Он повернул ее влево, тем самым открыв вытяжку. Как только дым повалил в трубу и рассеялся, Гарри попытался снова разжечь печь. Бумага загорелась, а за ней и ветки. Гарри вернул плиту на место и подождал, пока огонь займется. Вскоре он подкинул внутрь пару поленьев, которые затрещали в мгновение ока, словно две старухи, перемывающие кости соседке. Затем, как говорил парень из агентства, с четверть часа выждал, пока нагреется вода, и подключил насос: тепло побежало по всем трубам до батарей. Обрадовавшись этой новой, до сих пор не обнаруженной форме жизни, разгуливающей по всему дому, а также успешному завершению задуманного, Гарри решил отпраздновать: откупорил бутылку, высыпал в кастрюлю целую банку равиолей и подбросил дров в печь.
Пока готовилась еда, он сел за стол и открыл «Воспоминания крестьянина двадцатого века», попивая вино. Пришлось несколько раз перечитать вступление. Глаза никак не могли привыкнуть к тусклому свету единственной пыльной лампочки под абажуром. В книге автор рассказывал о своей жизни после войны и до конца двадцатого века. Гарри мгновенно погрузился в чтение. Очевидно, текст не имел никакой художественной ценности, однако с самого начала повествование этого человека, не упускавшего ни малейшей детали, оказалось захватывающим. Гарри — дилетант и совершенно ничего не знает о том, например, как заботиться о стаде овец, как починить загон или кормушку. Увлекшись, Гарри забыл о равиолях и ощутил запах гари, когда катастрофа уже случилась. Он поужинал прямо из кастрюли, выбирая уцелевшие кусочки, а после с вином и сигаретой вернулся к книге. Едва только сон начал его одолевать, Гарри рухнул на постель и забылся в тишине, изредка нарушаемой теми же звуками, что и накануне.
На следующее утро Гарри перетащил матрас в спальню, чтобы в следующий раз заночевать там. Затем он опустошил вторую комнату, разобрал мебель, оставив лишь стол и стул для работы. Там хватит места на небольшую библиотеку.
Дневные часы Гарри посвятил уборке на кухне. Он оставил практически всю найденную там утварь и даже почтовый календарь на стене, которому уже исполнилось несколько лет.
В конце дня Гарри вышел на прогулку. Густой туман ложился на сугробы, достававшие теперь до края сапог. До сих пор Гарри не ходил дальше птичьего двора, решив, что место должно привыкнуть к новому жильцу. Он не знал, куда ведет дорожка вдоль ограждения. Любопытство подтолкнуло его перелезть через проволоку. Вытянув руки вперед, он шел вверх по тропе сквозь туман, словно лунатик. Несколько раз сапоги застревали в снегу, отчего Гарри терял равновесие и падал на колени. Иногда крики животных раздавались и тут же пропадали, поглощенные дымкой, — ничего общего с протяжным воем, услышанным накануне. Мороз кусался все сильнее, и Гарри щурился, чтобы хоть немного защитить глаза. Вдруг появилась огромная неподвижная тень и тут же исчезла. Наверное, усталость по-своему воплощает растущую в Гарри тревогу.
Он уже собирался повернуть назад, как вдруг влажный туман наполнился пронзительным воем. Гарри не мог понять, откуда донесся этот звук. Собака, может, даже волк: говорят, их становится все больше и больше в этих краях. Наверняка зверь следит за его движениями, готовый вот-вот броситься. Гарри совершенно беззащитен. Тревога превратилась в страх, и стало лишь хуже, когда восторжествовала тишина. Он медленно попятился, пытаясь не скрипеть снегом, выдававшим каждый его шаг. Ничто и никто ему не поможет. Гарри ожидал нападения в любую секунду. Снова вой. Гарри замер. Кажется, зверь не сдвинулся с места. Он не мог рассмотреть добычу, разве что его глаза способны были видеть сквозь туман. Если чудовище вообще существовало. Собравшись с мыслями, Гарри продолжил путь и вскоре вернулся к ограде птичьего двора. Перешагивая через проволоку, Гарри зацепился, разорвал штанину и оцарапал бедро. Едва оказавшись во дворе, он со всех ног помчался к дому. Уже внутри Гарри не мог понять, что громче: потрескивающий в печи огонь или колотящееся в груди сердце. Он пытался прийти в себя. Неизвестность порождает страх, и дальше от него уже не избавиться. Пока что Гарри отделался царапиной.
