Индекс Франка - Иван Панкратов
— Ой, соседка эта, Мария Дмитриевна, сама не без странностей, — Потехин отложил свои бумаги на диван, откинулся на спинку, вздохнул и засмеялся. — Я её уже три раз опрашивал, она все три раза что-то новое выдумывала. То она поначалу просто к Русенцовой зашла, то по её словам выходит, что она даже пожар тушила. В последний раз, вчера, сказала, что вроде как Вера Михайловна к ней сама пришла. Там, мне кажется, жуткий дефицит общения, поэтому она сегодня продолжила звонить и говорить: «А я вот ещё вспомнила…»
Платонову в этом монологе понравилось то, что лейтенант всех бабушек помнит по именам-отчествам. Он одобрительно кивнул этому факту, вспоминая свой контингент, который тоже требовал в палатах общения. Потехин же, чувствуя понимание, продолжил:
— Меня вот что заинтересовало. Русенцова — она же врач. Пусть в недалёком прошлом, но врач. Я биографию немного изучил, она и в поликлинике поработала, и в стационаре — правда, это давно уже было. Кандидатскую писала, но почему-то забила на неё…
«Кандидатскую, — отметил про себя Платонов. — Надо же».
— … И вот на старости лет, как из поликлиники уволилась, начала она людей на квартире принимать. А соседям это только на руку — терапевт в подъезде живёт. И пофигу, что она со всей улицы мусор в дом тащит и БАДы всякие продаёт — зато можно в любое время зайти давление померить, совета спросить. Я в квартиру заглянул вместе с пожарным надзором — это ужас, конечно. Обои драные, двери в ванную нет совсем, сама ванна на кирпичах стоит. Запах жуткий. Не старости, нет — я такие квартиры знаю. Как будто у неё в квартире туалет уже давно не работает… Какие-то коробки в коридоре — забиты одеждой старой, бутылками пластиковыми, газетами. Лишь в одной из комнат книжный шкаф аккуратный, фотографии под стеклом, вазочка. Кошек только не хватало для полноты картины. Капитан из надзора ходил с фотоаппаратом и удивлялся, как это всё не полыхнуло в тот день. В общем, видел я пока что только её квартиру, но заочно она впечатление нормального человека на меня не произвела. Думаю, что там с психикой были проблемы.
— Кто-то же ей эти добавки поставлял, — пожал плечами Платонов. — Значит, считал, что ей можно доверить и продажу, и финансы. Это не просто коробочки разного цвета в дверь выдавать — надо было понимать, что именно и от каких болезней.
— А вы во всё это верите? — вдруг спросил Потехин. — В БАДы, в гомеопатию? Мне кажется, там вообще задумываться не надо — не глядя берёшь и всем подряд, как из пулемёта…
— «Больному не поможет, здоровому не повредит» — вот моя позиция, — ответил Платонов. — Я из семьи таких врачей, что всегда были суровыми практиками и верили в биохимию, физиологию и прочие науки, объясняющие то, как человек функционирует. Так что верю в обычную фармакологию — в честную, основанную на проверенных временем законах. А вот это… Не спорю, и от этого польза бывает. Наверное. Думаю, что крайне редко и сомнительная.
Потехин покачал головой, то ли соглашаясь с доктором, то ли просто кивая в такт словам.
— Не сомневался, не сомневался, — поддержал он в итоге речь Платонова. — А вот насчёт сбыта и финансов — вы правильно заметили. Нельзя такие вещи просто так на улице найти и продавать как попало. Я пошарил немного по столам, комодам… В разрешённых пределах, чтобы вы понимали, — уточнил Потехин. — И нашёл. Причём прямо в этих ящиках с мусором. Накладные. Я в таких документах не очень разбираюсь, но кое-что в интернете прочитал и сумел сам себе объяснить. Короче, был у неё поставщик. Один. Не очень понятно, как и когда он в её жизни появился, но последние несколько месяцев этот поставщик стабильно приносил ей по паре коробок в месяц, судя по накладным.
Лейтенант привстал и вытащил из кармана красивую зелёную баночку с этикеткой, на которой крупными буквами было написано «ЛАРСАНА». Остальное, мелким шрифтом, Виктор не разглядел, но надеялся увидеть поближе.
— Вот такой хреновины у Русенцовой дома ещё полно, — бросив баночку рядом с собой на диван, сказал Потехин. — Две коробки не распакованы, в остальных по мелочи осталось.
Платонов слушал внимательно, но не очень понимая, чем разговор может закончиться. Ему было интересно узнать такие подробности о Вере Михайловне, но на отношение к ней это никак не повлияло. Всё, что случилось в прошлом — уже никогда не изменится. Ни в лучшую сторону, ни в худшую. Потому что куда уж хуже…
— Но странности, Виктор Сергеевич, случились там, откуда не ждали. В моей работе это обычное дело, — сам себе сказал Потехин. — Решил я по нашей базе пробить этого поставщика. Ввёл его данные — и, собственно, именно поэтому я здесь.
— Неужели кто-то из наших сотрудников? — недоуменно спросил Платонов. — Или наша аптека?
— Если бы… Скажем так, некоторым образом в этом деле замешаны даже вы.
— И как же? — не успев ещё испугаться, уточнил Виктор.
— С вашей лёгкой руки поставщик не так давно в нашу КПЗ попал, — Потехин достал из папки копию какого-то рапорта, просмотрел его бегло и ткнул пальцем куда-то в середину. — Вот: «Наряд был вызван в медицинский центр дежурной медсестрой Куприной Эльвирой Борисовной и дежурным хирургом Платоновым Виктором Сергеевичем…» Вспоминаете?
— Беляков? — внезапно понял Виктор. — Вадим Беляков? Это он приносил Русенцовой коробки с БАДами?
— Так точно, — по-уставному ответил Потехин. — Сам приносил, лично. Я его фотографии бабушкам у подъезда показал — они его мгновенно опознали, — в голосе Потехина чувствовалась гордость за таких надёжных информаторов, сидящих на лавочках в каждом дворе. — Молодой парень, приезжал на такси, выгружал из багажника пару небольших картонных коробок, заходил в подъезд. А у Русенцовой после его визита в тот же день можно было заказы забирать. Бабушки сказали, что было в принципе недорого, даже для пенсионеров. Кто от давления принимал, кто от язвы, кто для суставов.
— И всё из одной баночки?
— Вот такое универсальное средство Русенцова продавала, — сказал Потехин. — От всех болезней.
Виктор посидел молча, переваривая эту информацию. Маму Вадима, умершую на операционном столе, потому что сын решил отомстить ей за квадрокоптер, забыть было сложно. Он протянул руку к бутылочке с лекарством, рассмотрел поближе. Ничего особенного, сделано в России, куча мелкого шрифта, срок годности.
— Полиграфия странная, — глядя на этикетку, задумчиво сказал Платонов. — Кустарную напоминает на первый взгляд.
Попытался ногтем поддеть бумажку — не получилось. Он открутил крышку, заглянул внутрь. Какие-то жёлтые странно пахнущие шарики. Платонов высыпал несколько штук на ладонь, поднёс поближе, понюхал ещё раз.
— Это же аскорбинка? — он поднял глаза на Потехина. Тот пожал плечами и виновато улыбнулся.
— Экспертизы ещё не было, да и вообще — вряд ли будет. Пока что в границах дела о пожаре и телесных повреждениях вреда от этих шариков не наблюдается. Хотелось бы, конечно, уточнить, что это не наркота какая-то экзотическая, которую через бабулю с деменцией решили продавать, поэтому всё равно отправлю в лабораторию.
— Наркотики? — удивился Платонов. — Вы сами верите в это?
— Не особо, — согласился Потехин. — Версия так себе. Но списывать со счетов ничего нельзя, потому что таких вот слегка выживших из ума старушек могут использовать для хранения и распространения «в тёмную». Именно поэтому я и пришёл.
— Почему — поэтому?
— Надо отрабатывать все возможные версии, — пояснил лейтенант. — Я хочу — в рамках следственного процесса в целом — узнать у вас, что вы думаете о Белякове? Что вам показалось в нём странным, почему пришлось всё-таки вызвать наряд? Расскажите о той ночи.
Платонов высыпал обратно жёлтые шарики, медленно закрутил крышку, поставил бутылочку на диван и, сложив руки на груди, задумался. Что он мог рассказать о человеке, которого видел всего раз? Хотя…
— Вот что вспомнилось, — сказал он Потехину. — Не про ту ночь. Дело в том, что я видел его ещё раз.
— Где?
— Здесь, возле больницы, — Виктор рассказал лейтенанту о том, как Беляков бродил рядом с больничной проходной в день, когда Полина привезла им «самогонщиков». — Выглядел он точно так же, как и тогда ночью. В смысле, одет был одинаково. Руки в карманы, какой-то нервный.
