Натюрморт с торнадо - Э. С. Кинг
– Но это не вся история, так?
– Так.
Брюс снова рыгает и извиняется.
– Ну так что было дальше?
– Я пришла на открытие. Я даже приоделась немного. Это была моя первая выставка. Я хотела выглядеть художником, понимаешь? И приоделась, – говорю я. – Пришла, походила вокруг, увидела ленточки на победителях – в основном старшеклассники из художественного кружка. У них правда были хорошие работы, и я была за них рада, знаешь? Они мои друзья. Ну, тогда были ими… Не суть. Я нигде не могла найти мой убор. Когда я поняла, что его нет, я подошла к мисс Смит и сказала ей, что он пропал. Она мне на это сказала: «Ничего, наверняка скоро найдется», – и продолжила глотать канапешки и шутить со старшеклассниками. – Я думаю о сорокалетней Саре. – Особенно с Вики-победительницей.
– Ну и куда же делся твой проект?
Мы так и сидим рядышком, глядя через улицу. Так проще. Мне не хочется смотреть на Брюса. Я чувствую себя очень жалкой.
– Пропал. Но я увидела пенопластовую голову, на которую я его посадила, в роли какой-то дебильной декорации. Наши работы – просто инопланетные! Голову превратили в голову инопланетянина. Я вернулась к мисс Смит и сказала, что голова там, но моего убора нет. Она сказала мне успокоиться, только я и так не истерила. Она сказала: «Успокойся. Уверена, мы найдем ответ». Но жюри уже сделало выбор, и вся суть выставки уже прошла, а головного убора нигде не было.
Брюс положил руку мне на плечо. Я продолжаю смотреть вперед, как будто мы на бейсбольном матче и я рассказываю Брюсу эту историю, параллельно следя за игрой. На самом деле я смотрю, как сорокалетняя Сара идет по Пайн-стрит, теперь на восток. Пытается убедить меня заговорить о главном.
– И больше ты его не видела? Его просто кто-то стащил?
– В понедельник я пришла в школу пораньше и стала искать его в классе мисс Смит. Она отреагировала довольно грубо. Типа, «Ну, удачи!» и все такое. Сказала, что я могу весь класс обыскать. Мне это показалось странным, потому что я собиралась искать только в очевидных местах.
– Вот сучка, – говорит Брюс.
– К первому уроку пришли старшеклассники и посмеивались все время, пока я искала. Никто не предложил помочь. Это было так странно. В прошлую пятницу они все были моими друзьями. А тут вдруг как будто стали только друзьями мисс Смит. Даже мои одноклассники не помогали. Даже Кармен, на втором уроке. Она сделала вид, что ничего не происходит.
Брюс сжимает мне плечо.
– В итоге я его нашла, – говорю я. – Никто этого не ожидал.
Я чувствую глубокий стыд. Понятия не имею почему. Я не сделала ничего плохого. Я никого не обижала. Просто хотела его найти. Почему мне так стыдно от того, что я хотела найти свой убор?
– Он был на дне мусорки за столом мисс Смит, – говорю я. – Скомканный в шар, и кто-то попытался разрезать его кусачками. Как будто хотели разрезать напополам, но бросили.
Брюс отпустил мое плечо и выставил руки перед собой:
– Погоди, погоди. Кто-то взял твой проект, попытался разрезать, а потом скомкал в шар и выбросил в мусорку?
– Ага.
– Это же просто жесть.
– Скажи? И это было в понедельник утром, потому что после пятницы уборщики выкидывают весь мусор.
– И что ты сделала дальше?
– А что я могла поделать?
Но я знаю, что сделала дальше. Я сказала: «Нашла!» – и вытащила его из мусорки. Увидев, что его разрезали, я сказала: «Господи!» Это у меня вырвалось. Я помню, что вспотела. Я помню, что ощущения были, как будто меня саму начали резать пополам, но не закончили. Я помню, что мне тогда хотелось, чтобы меня саму выбросили в мусорку. В тот день я впервые увидела десятилетнюю Сару, только я не дала себе ее заметить. Она сидела на скамейке, жевала жвачку и пускала пузыри. Я тогда подумала, что это галлюцинация, но теперь я знаю, что она реальна.
Брюс ничего этого не знает. Он только знает, что я нашла проект. Я не знаю, как объяснить мою разбитость – даже ему.
Он спрашивает:
– Ты спросила, знает ли кто-нибудь, кто это сделал?
Я пожимаю плечами:
– Все, с кем я после этого разговаривала, советовали мне «успокоиться» и «перестать зацикливаться». Я попыталась поговорить со школьным психологом. Он сказал: «Всегда будет новая выставка, Сара».
– Не после того, как кто-то нахрен порезал твой проект! Кто вообще так делает?
– После этого художественный кружок перестал со мной разговаривать. Даже инструменты мне не подавали в классе, когда я просила. Притворялись, что я невидимка. Так что я перестала ходить в школу.
Я не стала говорить Брюсу про грушу. Там все было сложнее, чем «Я не могу нарисовать грушу». Этому было много разных причин.
– Это нужно донести до директора, – говорит Брюс. – Это же травля.
– Меня никто не бил.
– Они испортили твой проект.
– Они меня просто игнорировали.
– Остракизм тоже травля. Я позвоню в школу.
– Не надо. Серьезно. Мне уже все равно.
– А мне нет.
– Это только хуже сделает.
– Ты говоришь как мама. Да, может, сначала станет хуже, но в итоге это будет к лучшему. Может, получится уволить эту учительницу. Или найти человека, который украл твой проект. Может случиться много хорошего.
– Просто подожди пока, ладно? Мама уже отпросила меня из школы до конца года, я не хочу туда возвращаться и не хочу больше пересекаться со старшеклассниками.
– Да пошли они, – говорит Брюс. – Пошли они нахрен!
Он так взволнован, что встает, буравя взглядом тротуар, как будто сочиняет план. Я знаю, что, если скажу ему про Вики и мисс Смит – про то, что я видела, – он сможет добиться ее увольнения. Но я не хочу рассказывать. Они и так меня ненавидят. Что будет, если я расскажу об этом? Как будто чувствуя ход моих мыслей, Брюс говорит:
– Я хочу, чтобы эту учительницу уволили.
– Я правда не хочу больше это обсуждать. Я не только поэтому перестала ходить в школу. И поэтому тоже, но не только. Понимаешь?
Брюс некоторое время ходит туда-сюда по тротуару, время от времени рыгая. Он немножко говорит о том, что думал когда-нибудь переехать обратно. Я зеваю. Не нарочно, но, видимо, я устала и хочу домой.
Домой. Я живу в развалинах. Я всю жизнь живу в развалинах, но узнала об этом только сегодня.
– Я по тебе скучала, –
