Жар - Тоби Ллойд
В тот вечер мы затеплили свечи и разрешили всем трем детям сидеть допоздна. Даже Товии налили бокальчик «Лоран-Перье». Тот вечер должен был стать одним из счастливейших в нашей жизни. Но нас словно окутала мрачная пелена, столовая представлялась нам запечатанным гробом. За столом мы едва обменялись словом. А потом, убирая посуду, я заметила, что Элси, так долго разрезавшая мясо на все меньшие и меньшие куски, почти не притронулась к ним.
* * *
Первое время после возвращения Элси выдалось непростым. Гидеон, всегда ревниво следивший, не выделяют ли родители младших, возмутился, что Элси не наказали. Стал часто где-то пропадать, порой даже за полночь, вскоре повадился каждый день клянчить деньги. «На что?» – неизменно спрашивала его мать.– «На то на сё!» Товия, никогда не отличавшийся стойкостью, часто в слезах слонялся по дому. Что же до Элси, она всех сторонилась. «Да, она вернулась,– писала Ханна,– но не целиком. Какая-то ее часть по-прежнему там, бродит по побережью». Эрик взял пару недель отпуска, чтобы побыть с семьей. Но, не сумев достучаться до дочери, обозлился, начал шипеть на сыновей по малейшему поводу (отпечаток грязной подошвы на лестнице, случайно затушенная шабатняя свеча). Его присутствие вгоняло близких в тоску, и Ханна ничуть не расстроилась, когда он решил выйти из отпуска раньше намеченного.
Всем было ясно, с Элси творится неладное, но то, что у девочки пищевое расстройство, первой заметила мисс Варден. Звонила она якобы поговорить о прилежании Элси (порой на уроках та сидела, уронив голову на парту), однако свернула на анорексию.
– Почему вы так думаете? – спросила Ханна.
– Ее фигура.
Элси и впрямь была тощая, этого не отнять, но предположение учительницы Ханна отвергла.
– Посмотрите на ее одноклассниц, они все такие. Кожа да кости!
Ханна вспомнила вечер возвращения Элси. Как после всех своих маниакальных скитаний та порезала мясо, а есть не стала, и утром его, остывшее, пришлось выбросить.
Один-единственный раз. Один раз у любого может пропасть аппетит.
Вскоре уверенность Ханны дала трещину. В один будний день она отложила статью о завуалированном антисемитизме, над которой работала, и пошла убирать комнату Элси. В детстве та была очень опрятной, сама складывала свое постельное белье после стирки и держала все вещи в порядке. И вдруг превратилась в неряху. Комната дочери напомнила Ханне бойкую улицу, на которой ветер опрокинул все урны. Постель Элси больше не заправляла, сбившееся одеяло бросала комом посередине. Пол усеивали ручки без колпачков и несвежее исподнее.
Эрик в тот день работал дома; беспорядок в комнате Элси его не смутил. Когда Ханна позвала Эрика показать, что там творится, он лишь пожал плечами.
– Помнишь анекдот про мальчика, который свалился в реку? – спросил он.
– Напомни.
– Мать кричит: «Боже, Боже, смилуйся над моим сыном, он не умеет плавать!» И мальчика, разумеется, волной выносит на берег. Он весь мокрый, дрожит, отплевывается, натерпелся страху, но живой. А мать его вновь обращается к Богу: «А где его шапочка?»
– Обхохочешься.
Но Ханна не рассмеялась.
– Ты же поняла, что я имею в виду. Можно, конечно, смотреть дареному коню в зубы.
– Я догадалась.
Эрик снова пожал плечами и вернулся к книгам.
Как можно быть таким равнодушным? С их дочерью что-то творится. Началось еще летом, когда умер Йосеф, и тянется до сих пор. Комнату Элси заполонили слова: книги повсюду, бесчисленные страницы ее собственных сочинений. Минимум три языка на виду: английский, иврит, латынь. Неужели задали в школе? На английском в основном стихотворения и фантазии. Собирая листы, Ханна пробежала глазами рассказ, что-то о доме с потайными покоями, комнатой, местоположения которой никто не знает. Жутковато, но, к счастью, без бытового рукоприкладства и сексуального насилия. Отодвинув кровать, чтобы пропылесосить, Ханна обнаружила гору объедков. В пыльном углу валялась обгрызенная кукуруза, высохшие макаронины, крошки хлеба, несколько отверделых рисинок, россыпь сморщенного горошка. Вот оно что. Значит, Варден не показалось.
Мать напустилась на Элси, едва та вернулась из школы. Но дочь не устыдилась, не принялась извиняться, а возмутилась:
– Что ты забыла в моей комнате?
– Если ты не выполняешь своих обязанностей, тебе это с рук не сойдет. Ты должна держать свою комнату в чистоте. И не только комнату, но и себя саму. И питаться как следует, дорогая, это не обсуждается.
– Да я все время ем. В прямом смысле каждый день. Три раза в день мы садимся за стол и едим.
– Не обманывай, дорогая, я нашла твой тайничок.
– Зря ты шпионишь, Ханна.
Казалось, эти слова произнесла не Элси, а кто-то другой. И вообще она была сама не своя.
Узнав про спрятанные объедки, Эрик посадил дочь под домашний арест. Ее и так уже держали на коротком поводке, она обязана была отчитываться о своем местопребывании. Каждый день Ханна встречала ее после уроков, и они вместе ехали домой на метро. И теперь ей на неделю запретили ходить куда-либо с подружками, даже если те будут с родителями. Из школы сразу домой, делать на кухне домашку – если понадобится, то под приглядом отца, – потом семейный ужин (и Элси обязана есть), а потом к себе в комнату.
– Нормально я ем. Если хотите узнать, что такое голод, попробуйте выжить на одной пайке хлеба в день, редко на двух, если удастся украсть.
Эрик задохнулся от возмущения.
– Что еще за дурацкие шутки?
– А кто шутит, Эрик?
До этой минуты Элси всегда звала его папой, иногда папочкой. Товия следом за Гидеоном в последнее время называл папу по имени, но Элси – нет. И Эрик просил Бога. Уважь отца. Мальчишки пусть как хотят, а она пусть всю жизнь зовет меня папой. Барух Ашем.
– Две недели! Две недели ты никого не увидишь и никуда не пойдешь.
– Да пожалуйста. Но если уж ты у нас такой строгий и сажаешь под домашний арест, почему бы тебе не поговорить с мистером Розовый Треугольник.
Элси имела в виду инцидент, наделавший переполоху. Неделю назад Алан Кармайкл, отец Мередит, подружки Элси, позвонил им домой и сказал, что хочет поговорить с Эриком. Алан сообщил, что Гидеон был у них в гостях – они с Филом, старшим братом Мередит, якобы работали над рефератом по английской литературе.
– Джуди понесла им наверх всякие вкусности, вошла в комнату, а они там заняты не учебой.
Эрик слишком хорошо знал своего старшего сына, и слова Алана его не удивили.
– Я так понимаю, они играли в
