Голова рукотворная - Светлана Васильевна Волкова
– А вы сами, док? Вы мне верите?
– Конечно, я верю. Верю в то, что вы так чувствуете.
– Нет, я не об этом спрашиваю.
Логинов знал, что вопрос был о том, верит ли он на самом деле в превращение. Как врач, он обязан был сказать «да», но отчего-то медлил с этой жестокой ложью. В закуток коридора, где они стояли, заглянула встрёпанная уборщица с ведром и шваброй, рявкнула что-то, и Логинов с радостью ухватился за возможность не отвечать, взял Мосса за локоть и чуть ли не насильно пошёл провожать до лестницы.
– Вы сейчас пойдёте домой, отдадите Вере вот это, – он быстро писал на клочке бумаги. – В аптеке эти препараты без рецепта не отпустят, ей надо будет сегодня же подъехать в мой кабинет. Кира, моя помощница, выдаст, что нужно.
– Опять лекарства! – с вызовом дёрнул головой Мосс. – Хватит! Я не личинка, чтоб лечиться!
Он захохотал от собственного каламбура, хлопая себя руками по бёдрам. «Как крыльями машет», – в унисон нескладной шутке подметил хмурый Логинов.
Тихий час погрузил больницу в ватный анабиоз. Коридоры опустели, никто не звенел склянками и тележками, не шныряли пациенты в неизменных тренировочных штанах, не кружились белыми мошками практиканты вокруг вечно спешащих докторов, и даже сестры на посту не было – лишь горела настольная лампа, и глянцевый журнал мозаично пестрел на развороте. Логинов стоял у немытого торцевого окна и наблюдал, как уходил Мосс. Вглядываясь в его сутулую спину, в угловатые плечи, голову, утопленную в поднятый воротник нелепого чёрного бушлата, он не переставая думал обо всём, что произошло за последние несколько дней. Если бы можно было помолиться какому-нибудь божеству, которое бы поддержало его в эту злую минуту, Логинов бы помолился. Но такого божества не существовало. Что бы он только не отдал за возможность открутить плёнку назад всего на несколько дней! Логинов мысленно вернулся в то утро, когда была назначена встреча с Гольфистом. Тот опаздывал минут на двадцать. Этих двадцати минут хватило бы, чтобы долететь до дома Мосса и перехватить у курьера коробку со злосчастными бабочками.
Логинов вспомнил медкарты пациентов в архиве Карлова университета. Несколько тысяч человек, страдающих инсектофобией… Несколько тысяч – только в Праге и ближайших пригородах! А ведь не все обращаются к врачам, тем более на университетскую кафедру психиатрии. Чехи, как и русские, предпочитают терпеть до последнего, но не идти к докторам, такая вот единая эндемичная славянская черта. И что? Эти люди живут и относительно здравствуют, существуют со своей боязнью насекомых как с данным, как с родинкой или бородавкой на теле, работают в престижных офисах, успешно занимаются политикой, женятся, разводятся, рожают, судятся с соседями, ездят в отпуск на море и ходят на собачьи выставки с померанскими шпицами или спаниелями. Ведут нормальную жизнь. И проживут, сколько им там положено. А он, Логинов, в своей научной гордыне посмел думать, что может сломить природу, вынуть подопытного из божьей задумки, насильно осчастливить избавлением от страха, без которого и вне которого Мосса просто не существует! Впервые в жизни Логинов был уверен в собственной победе; ему казалось, что просчитаны все ходы и агрессия, эта великая панацея, способна преломить страх, сделать то, что не удавалось академической психиатрии с её новейшими, клинически подтверждёнными чудесами. Ставка была велика, и Логинов проиграл.
Сильнейшая головная боль, мучившая его эти несколько дней, накатила вновь. Логинов сморщился и сдавил ладонями виски. Надо было срочно решать, как быть с Моссом.
Есть пара надёжных психиатров – один в Москве, другой здесь, в Калининграде. Они не будут задавать лишних вопросов. Стоит просто позвонить им. Ведь, в конце концов, Логинов сделал всё что мог, а психика человека – это зыбкое желе, и никто, ни один лечащий врач не в силах предсказать, чем и как всё может обернуться. Медики не боги.
Логинов достал телефон, долго смотрел на экран. Сейчас тихий час, в коридоре слышен каждый вздох, а разговор не терпит посторонних ушей. Он убрал мобильный в карман и пошёл в палату.
Сосед встретил его ворчаньем и жалобами на нерадивых докторов. Логинов не ответил, лёг на койку, накрылся одеялом и отвернулся к стене. Головная боль не отпускала, но не было сил позвать сестру и попросить таблетку. Спазмы выкручивали мозг, колотили в виски, он пытался подстроиться под их ухающий басо́вый ритм, но выходило плохо.
Сдать Мосса.
Ради него самого.
И ради себя.
Сдать. Сдать. Сдать.
Это единственно правильное решение.
Но Логинов судорожно продолжал искать выход, перебирал в голове всё, что он знал о когнитивных расстройствах, цеплялся за малейшую деталь, которую мог вспомнить из вороха прочитанной по теме литературы.
Сдать Мосса.
Отторжение собственной личности. Замена «я». Отождествление себя с насекомым. Энфазийный бред. Галлюцинаторный синдром. Сильнейшее когнитивное расщепление. И всё это при абсолютной ясности речи – постановки предложений, логики и связи между ними, чёткой, адекватной реакции на вопросы. Если предположить, что мы живём в мире фэнтези и возможно любое волшебство, то Мосс ничем не отличается от остальных людей. Он узнал, что он бабочка. Так неожиданно можно узнать от соседей, что ты – приёмный ребёнок. Да, стресс неизбежен. Но ты не сумасшедший. Ты просто сын других родителей.
Если допустить абсурд, что вот ведь есть чёрные, жёлтые, белые расы, а ты – бабочка. Люди в толпе – армяне, евреи, славяне, буряты. А ты – бабочка. Так уж случилось. Бывает. Это вопрос этнический, не более. Так вот, если сделать такой допуск, то Мосс вполне адекватен, его рассуждения здравы. Нет никаких сопутствующих симптомов.
Да, он раздражителен, нервозен, но таким он был всегда. Ощущение инаковости ещё не признак психического расстройства. Если Мосс будет умницей и никому не расскажет о своём происхождении, то жить он будет полноценной жизнью. Кстати, теперь уже без фобии.
Надо только научить Мосса жить в новом состоянии – до тех пор, пока Логинов сам не придумает выход из его тупика. А он придумает, непременно придумает.
Открылась дверь, и вошла долговязая сестра с ампулой и шприцем, принялась что-то говорить скороговоркой, глядя на Логинова круглыми птичьими глазами. Он непонимающе покачал головой. Сестра, не меняя скорости речи, повысила громкость.
– Рукав, говорю, закатывайте!
– Что это? – дёрнулся Логинов.
– Что-что! Ноотропил. Авангард Ааронович назначил. Вы слышите, что я говорю?
Логинов не слышал, полностью уйдя в свои мысли. Он уже знал, что не сдаст Мосса.
Свои ошибки надо исправлять самому.
На следующее утро, совсем уже весеннее, с
