Царь горы - Александр Борисович Кердан
– Зачем вы платите им, Муса? – спросил он, когда отъехали от очередного поста ГАИ. – У вас же ничего запрещённого нет… В Грозном автобус досматривали…
Муса покачал головой:
– Иначе не доедем, командир… Я же чеченец. За одно это найдут к чему придраться. Тогда автобус – на штраф-стоянку, а меня – в зиндан… Лучше заплачу две с половиной тысячи в один конец и доеду без проблем…
Логику Мусы Борисов понимал, но с крохоборством людей в погонах смириться не мог: «Если автобус из “горячего региона” гаишники не досматривают за какие-то жалкие рубли, то они таким же образом и грузовики с террористами пропустили в Будённовск, и гексоген так провезли в девяносто девятом в Москву… – сделал Борисов неутешительный вывод. – Что с нами произошло? Ведь ещё десять лет назад мы все были другими – обычными советскими людьми! Тогда взятка казалась постыдной, а нарушение своего долга – позорным… Конечно, находились те, кто не брезговал с водителя троячок или пятерик сдёрнуть, но там, где дело касалось безопасности страны, каждый понимал степень своей ответственности…»
В областном военкомате Борисов первым делом изучил личные дела тех, кто претендовал на службу в комендатуре, и очень пожалел, что в них нет заключений психологического тестирования.
В эффективности подобного метода отбора он убедился, когда служил в Харькове. При наборе курсантов решением начальника училища Борисова прикомандировали к группе профессионально-психологического отбора. Начальник группы подполковник Устименко и его заместитель майор медицинской службы Неустроев с большим потоком абитуриентов не справлялись, и им потребовался помощник. Выбор пал на Борисова как недавнего выпускника военно-педагогического факультета ВПА, где военной психологии уделялось особое внимание. Слушателей академии факультативно знакомили с видами и методами психологической проверки, но на практике с тестированием и анализом полученных результатов Борисов столкнулся впервые.
Тест Роршаха, например, помогал определить личностные поведенческие факторы. Абитуриенту показывали разные чернильные пятна и просили ответить, что он видит: человека, животное или фантастическое существо, требовали уточнить, движется или не движется тот объект, что он увидел. Анализ ответов помогал определить устойчивость психики и её адаптивность, образность мышления и другие психические особенности.
Цветовой тест Люшера отражал направленность личности испытуемого, свойственное ему настроение и определяющие черты характера. Борисов удивлялся, как при помощи этих, в общем-то незамысловатых, испытаний Устименко и Неустроев легко составляют психологические портреты будущих курсантов, определяют их стрессоустойчивость и склонность к алкоголю, к самовольным отлучкам и другим видам нарушений воинской дисциплины, могут предсказать, какими видами деятельности лучше человеку заниматься: руководить или подчиняться, работать в составе коллектива или в одиночку.
– Неужели ваши заключения верны? – допытывался он.
– Процентов на девяносто – да… – подтвердил Неустроев.
– Значит, в десяти процентах вы всё-таки не уверены?
– На сто процентов точно знает только Господь Бог, – переглянулись военврач и психолог. – Да и Он иногда ошибается…
В Волгограде никаких подобных испытаний контрактники не проходили. Отбор, как выяснил Борисов, проводился по методу: руки, ноги есть, медкомиссию прошёл, желает служить, вот и довольно.
Такой подход Борисова не устроил. Он хорошо помнил, чему его, зелёного лейтенанта, учил майор Третьяков – замполит Щучинского обато:
– Как правило, начальники живого человека не видят, для них он – штатная единица, страница из личного дела. А ты, Виктор, почаще в глаза подчинённым заглядывай. Так тебе многое о них понятней станет…
Борисов настоял, чтобы ему устроили встречу со всеми кандидатами для подписания контракта. Его поразило, что это были не обычные юнцы, только что уволившиеся со срочной службы, а взрослые мужики – от тридцати до сорока лет, все – из маленьких городов. Мотивация для подписания контракта одна – семью кормить надо, а по месту жительства закрылись градообразующие предприятия…
– Так ведь на войне и убить могут… Кто тогда вашу семью кормить станет? – Борисов задавал каждому собеседнику один и тот же вопрос.
И каждый отвечал практически одно и то же:
– А у меня выбора нет, товарищ подполковник: или в солдаты, или в бандиты…
«Да, с таким контингентом мы навоюем…» – Борисов вернулся в Грозный вместе с отобранным им пополнением как раз накануне Судного дня, так он окрестил 19 декабря 2000 года.
Этот день, на Николу-зимнего, начался традиционно – с развода личного состава и постановки боевых задач, ибо, несмотря на дождь, снег и любые другие погодные условия, построение, по мнению полковника Аксакова, должно состояться.
Всем был хорош комендант Аксаков как командир-единоначальник: и требовательный, и неглупый, и тактик, и стратег… Но претивший Борисову как бывшему авиатору дух Московского высшего военного командного общевойскового училища имени Верховного Совета РСФСР, этой кузницы отменных строевиков и парадных расчётов, в Аксакове никакие привнесённые обстоятельства поколебать не могли.
– Внутренняя дисциплина военнослужащего находится в прямой зависимости от его внешнего вида и строевой подтянутости! – твёрдо стоял на своём Аксаков. – Умом ты можешь не блистать, а берцами блестеть обязан…
Поэтому, помимо утреннего развода, комендант установил ещё и вечерний – ровно в семнадцать часов и ни минутой позднее.
На высказанное на одной из товарищеских посиделок замечание Борисова, мол, незачем лишний раз людей дёргать, без служебной надобности в строю морить, у Аксакова нашёлся один, но весомый аргумент:
– Свободное время разлагает личный состав. Чем больше контрактник находится в строю, тем меньше пакостей он совершит и меньше глупых мыслей придёт ему в свободную от пережёвывания пищи голову!
– Сергей Алексеевич, ну меня-то уволь от этой муштры, – попросил Борисов. – Чай, двадцать пятый календарь закрываю… Давай я лучше в это время караулы проверять буду – всё больше пользы…
На том и пришли к «консенсусу», как говаривал приснопамятный генсек.
В шестнадцать пятьдесят пять «комендачи» и милиционеры стали строиться на вечернюю поверку на импровизированном плацу – открытой заасфальтированной площадке перед пакгаузом, а Борисов вышел с территории складов и направился к блокпосту, устроенному метрах в двадцати перед воротами.
Блокпост был сооружён из нескольких бетонных блоков, поставленных друг на друга и с внутренней стороны обложенных мешками с песком. Дежурили на нём круглосуточно два контрактника и офицер.
На этот раз старшим здесь оказался капитан Савицкий. Не успел Борисов перекинуться с ним парой слов, как на площадь, откуда-то из-за здания «гантамировцев», вырулил армейский «Урал» с тентом и, ускоряя ход, двинулся прямиком к блокпосту.
Савицкий вскинул бинокль:
– За рулём женщина, товарищ подполковник! Похоже, смертница…
Борисов вырвал бинокль у него из рук. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть: за рулём «Урала» в чёрном хиджабе сидела Инга.
Он даже зажмурился и замотал головой – быть такого не может!
– Я сниму её! – Капитан вскинул к плечу снайперскую винтовку Драгунова.
– Только
