Царь горы - Александр Борисович Кердан
Грохнул выстрел. И сразу, как будто по команде, со стороны «гантамировцев» раздались автоматные очереди. От блоков в разные стороны полетели бетонные осколки, несколько пуль, влетевших в щели, мягко ткнулись в песок.
Пуля Савицкого достигла цели – голова «смертницы» упала на руль, и «Урал», прокатившись по инерции вперёд, остановился метрах в тридцати от блокпоста – левым боком к нему.
Автоматная стрельба со стороны «союзников» усилилась.
Борисов приказал одному из контрактников:
– Дуй за сапёром, пускай собачку захватит! – А сержанту бросил: – Прикрой нас! Пошли, Николай!
Короткими перебежками они с Савицким добрались до «Урала». Борисов распахнул дверь кабины, привстал на подножку, откинул поникшую голову «смертницы».
Молодая женщина в чёрном в самом деле была очень похожа на его жену – такой же овал лица, брови вразлёт, густые ресницы… Одежда на её груди уже набрякла от крови, чеченка застонала и, коверкая русские слова, стала повторять, как заведённая:
– Я – беженка, я – беженка… Не стреляйте, пожалуйста! Я – беженка…
– Николай, помоги! – Борисов попытался вытащить раненую из кабины.
Савицкий удержал его:
– Товарищ подполковник, обождите чуток – я осмотрюсь… А вы лучше уступите мне место… – Он отстранил Борисова и вскочил на подножку.
– Ага, вот она, «неизвлекуха»! – Из-под «смертницы» он достал, крепко зажимая спусковой рычаг, ребристую «эфку». – Ну, не могут эти сволочи подлянки нам не устроить… Какой всё-таки гнусный народец… – ласково, с лёгкой иронией констатировал Савицкий.
– Спасибо, Коля!
– Пожалуйста. Только теперь придётся вам, товарищ подполковник, в знак благодарности одному её тащить… У меня рука занята, – потряс Савицкий «лимонкой», – а выбрасывать жалко: вдруг пригодится ещё…
Борисов вытащил обмякшую раненую из машины, закинул на спину и тяжело побежал к блокпосту. Савицкий, прикрывая его собой, двинулся следом.
Автоматы на той стороне площади снова ожили, и пули «запели» над их головами: уже заметно стемнело, и это обстоятельство мешало боевикам точно прицелиться.
На блокпосту их поджидал сапёр – капитан Лехман, прозванный сослуживцами «Черепахой», со своей овчаркой по кличке Франя, любимицей всей комендатуры.
– Коменданту доложили? – спросил Борисов, укладывая раненую на землю.
– Так точно, товарищ подполковник! – ответил контрактник, бегавший за сапёром.
– И что комендант?
Контрактник замялся:
– Товарищ полковник сначала обматерил меня. Потом сказал, что развод – дело святое. И что вы здесь сами всё разрулите… И ещё сказал – ферштейн!
Это аксаковское «ферштейн» в другое время развеселило бы Борисова, но только не сейчас.
– Виталий, – обратился он к Лехману, – теперь ваш с Франей выход!
– Разрешите, товарищ подполковник, я с ними схожу, – подал голос неугомонный Савицкий.
– Ну давайте, два капитана! Дерзайте! – распорядился Борисов и обернулся к контрактникам: – А вы что застыли, товарищи бойцы? Перебинтуйте раненую, а то кровью истечёт.
Сержант и контрактник принялись старательно, но неумело бинтовать чеченку, ворочая, как манекен. Борисов вынужден был их одёрнуть:
– Поаккуратнее – женщина всё же, хоть и вражья…
Сам он в бинокль наблюдал за машиной и подступами к ней.
В минуты затишья со стороны плаца доносились строевые песни.
«Комендант совсем рехнулся: тут такое, а он смотр песни и строя учинил… – Борисов себе под нос обругал Аксакова. – А машина-то неслучайно в это время появилась… Знают, гады, наш распорядок! Как раз к вечерней поверке подгадали!»
Савицкий и Лехман тем временем забрались в кузов, прорезав брезент со стороны блокпоста, и долго не показывались. Франя, подняв голову, как сфинкс на набережной Невы, неподвижно лежала у переднего колеса. Только заострённые уши её порой чутко вздрагивали.
Наконец из кузова выпрыгнули, один за другим, капитаны. Лехман свистнул Фране, и все трое припустили в сторону блокпоста.
– Ну, что там, Виталий? – спросил Борисов у запыхавшегося Лехмана.
– В кузове – полно взрывчатки: тонны две, не меньше… Тротил, товарищ подполковник… И три взрывателя тикали. – Сапёр потряс пучком вырванных проводов. – До взрыва двенадцать секунд оставалось… Так что с днём рождения нас!
– Ну, ты «Черепаха», – фокусник, престидижитатор и только… Госпремию давать пора! – Борисов мысленно прикинул, что если бы содержимое кузова рвануло, то и от блокпоста, и от всей комендатуры с районной администрацией в придачу ничего бы не осталось…
– Главное сейчас – машину не кантовать… – продолжил излагать обстановку Лехман. – Сегодня уже ничего не сделаем – темно, да и наши «друзья» постреливают. Утром «Урал» отбуксируем подальше от комендатуры и груз обезвредим.
– Добро, – сказал Борисов. – Смотрите тут повнимательней, а я доложу ситуацию коменданту. Он – старший воинский начальник, ему и решение принимать.
– А мадам куда?
– Санитаров за ней пришлю… – И Борисов побежал к воротам.
Аксаков, всё ещё не окончивший строевые экзерсисы, воспринял новость о грузовике с двумя тоннами взрывчатки на удивление безалаберно. Должно быть, его любимая «дурь» как раз в этот момент ему в голову ударила:
– Ну, что ты завёлся, замполит? Сейчас лупанём по твоему грузовику из «Мухи» – и баста!
– Командир! Это ж две тонны тротила! Устроишь здесь Хиросиму вместе с Нагасаки и воронку на полкилометра… Надо хотя бы людей вывести в укрытие! – Борисов окинул взглядом «плац», освещённый несколькими фонарями. Личный состав комендатуры и ВОВД, прислушиваясь к разгорающейся опять перестрелке, всё ещё переминался в строю.
– Пять минут тебе, замполит! Выводи людей, – вняв всё-таки голосу разума, смилостивился Аксаков. – Да и гражданскую администрацию предупреди… Всех – к нам за пакгауз!
– Выведу! – Борисов выскочил на середину строя и заорал во всю мощь лёгких: – Комендатура и отдел внутренних дел! Слушай мою команду! В ружьё-ё-ё! План «Крепость»!
4
У времени – разная протяжённость: и за пять минут можно успеть многое…
В Афгане от замыкания проводки загорелся штаб соседнего инжбата. Прокалённый жгучим солнцем, фанерный модуль полыхнул, как порох. Огонь стремительно побежал по стенам и кровле…Борисов увидел пламя и метнулся в штаб:
– Пожар! Выводи людей! – крикнул он дежурному. Махнул часовому: – Выноси знамя! – И побежал по коридору, распахивая двери. – Все – из штаба! Бегом! Горим!
Штаб инжбата выгорел дотла за три минуты с небольшим, вместе со всей документацией. Но знамя спасли и батальон, соответственно, не расформировали, к тому же никто из инжбатовцев не пострадал.
Так же стремительно развивались события и в Судный день в Грозном.
…За пять минут, отведённых комендантом Аксаковым, Борисов вывел сотрудников гражданской администрации района в безопасное место, проверил, вынесли ли санитары раненую «смертницу» и все ли подчинённые заняли свои места в окопах и укрытиях по плану «Крепость»…
Он вернулся к воротам, когда из-за пакгауза выкатился бэтээр. На броне восседал Аксаков с ручным гранатомётом «Муха».
– Отворяй ворота, гуляет нынче беднота! – провозгласил он и тут же приказал механику: – Фары включи!
В свете фар «Урал» со взрывчаткой стал виден, как на ладони. Аксаков вскинул гранатомёт, прицелился и
