Золотой ребенок Тосканы - Риз Боуэн

Я никому не могла обо всем рассказать, это ясно, как день. Даже Паоле. Нельзя подвергать ее такому риску. Теперь я поняла, что Джанни пытался проводить меня вчера вечером вовсе не потому, что надеялся на свидание. Он хотел мне что-то сообщить. Он знал правду о Софии. Должно быть, ему было что-то известно и о моем отце. И этого хватило, чтобы лишить человека жизни! Я смотрела сквозь решетку на окне на ослепительно яркое солнце. А вдруг за ним следили прошлой ночью? Что, если кто-то, прежде чем ударить Джанни по голове, видел, как тот проталкивает конверт через решетку и ставни моего окна? Значит, я в большой опасности. Запоздало я поняла, что надо было просто оставить конверт там, где я его нашла. Тогда любой, кто придет его искать, поймет, что я ничего не знаю о содержимом. Но, увы, теперь слишком поздно…

Самое разумное для меня сейчас — вернуться во Флоренцию и сесть на ближайший поезд до дома. Выехав из страны, я окажусь в безопасности. Но карабинеры сказали, что мне нельзя покидать регион без особого разрешения. Я не могла сесть на автобус, и любой, кто подвезет меня, может нарваться на неприятности, потому что способствовал моему побегу. Я — в ловушке! Единственное, что может меня спасти, постоянно быть на виду у Паолы. Она не допустит, чтобы со мной случилось дурное.

Схватив мочалку и полотенце, я пулей бросилась обратно в дом.

— Да, ванна тебе явно не помешает, — прокомментировала Паола, заметив, как я запыхалась. — Успокойся, деточка. Забудь о том, что ты видела, и об этих людях. Джанни и его ошибки не имеют к нам никакого отношения. Пусть Бог упокоит его душу, а также помилует его бедную жену, которая осталась одна. Теперь ей придется туго, как и мне. Следить за овцами и делать сыр ей не по плечу. Надо будет сходить и утешить ее, но не сегодня. Может, она еще правды-то не знает, бедняжка.

Паола провела меня по длинному, выложенному плиткой коридору в просторную ванную комнату с большой ванной на ножках у стены. Она включила воду и отрегулировала температуру.

— Вот и прекрасно, — удовлетворенно кивнула она, закончив. — Не спеши, получай удовольствие. Пусть все твои заботы уйдут с этой водой.

Пока ванна наполнялась, я почистила зубы. Ни за что не буду пользоваться водой из этого ужасного колодца, разве только для смыва в туалете! Я опустилась в теплую воду и, откинувшись назад, уставилась на высокий потолок, пытаясь расслабиться. Заметив, что в окно ванной тоже вставлена решетка, я испытала облегчение: хотя бы ненадолго я была в безопасности.

Вымывшись, я с облегчением обнаружила, что Паола и Анджелина работают в саду, собирая спелые бобы. Они были рядом на случай, если мне что-то понадобится. И заметят, если кто-то придет по тропе из города. Я оделась, сунула свой словарь в сумку и вышла, чтобы узнать, не нужна ли хозяйкам моя помощь.

— Пожалуй, остальное соберем вечером, когда станет попрохладнее, — заявила в ответ Паола. — А сейчас лучше сходим в участок, а то эти грубияны нас хватятся. Надо разделаться с этим поскорее.

Я зашла вслед за ними в дом. Паола сняла фартук, надела шляпу, и мы отправились в городок. Подойдя к площади, мы услышали гул голосов — там собрался народ. Когда нас заметили, мы оказались словно в осаде. Речь большинства была слишком быстрой для понимания, к тому же говорили на местном тосканском диалекте, но я улавливала смысл даже со своими скудными познаниями. Правда ли, что Джанни был убит? И его нашли в колодце Паолы, а она ничего не слышала? Криков о помощи не было? Кто мог сделать такое?

Последний вопрос заставил многих переглянуться.

— Джанни есть Джанни, — сказала одна женщина, наклоняясь поближе к Паоле, как будто не хотела, чтобы ее слова были услышаны за пределами нашей маленькой группки. — Он вполне мог нарваться на неприятности. Мой муж предупреждал этого остолопа, когда явился какой-то человек и искал его. Помнишь, я тебе говорила?

Люди вокруг закивали.

— Тогда у него и граппа на продажу появилась. А откуда она взялась? Явно же не отсюда.

Я заметила облегчение на их лицах. «Не отсюда». Его смерть не имела никакого отношения к кому-либо в Сан-Сальваторе.

— Мы должны пойти к карабинерам и дать показания, — сказала Паола.

— Удачи, — пожелал один из мужчин, державшийся рядом с нашим кругом. — Чтобы вы вошли в эту каталажку и вышли оттуда.

Окружающие засмеялись, но я заметила, что они опасливо косятся на желтое здание.

— Не пугай английскую синьорину, — проговорил кто-то. — Она не поверит, что ты шутишь.

— Скажите ей, что с ней все будет в порядке, если она оставит хорошую взятку, — посоветовал другой мужчина.

— Не болтай такое. — Женщина в черном повернулась и пихнула его. — Разве ты не должен присматривать за своим магазином, вместо того чтобы совать нос не в свое дело?

Мужчина ушел. Паола взяла меня под руку и повела к открытой двери здания карабинеров.

— Не обращай на него внимания. У него тоже рыльце в пуху, — усмехнулась она. — Такой же негодяй, как Джанни. Продавал нелегальную граппу в своем магазине. И божится, что понятия не имел, что она паленая.

Мы поднялись по трем ступенькам и вошли в холодное темное прокуренное помещение. Комната, в которой мы очутились, освещалась только через маленькое высокое оконце с решеткой. Я чувствовала себя так, будто уже оказалась в тюремной камере. Нервно взглянув на Паолу, я заметила, что она, похоже, совсем не волновалась.

— Итак, мы пришли, чтобы дать показания. Давайте быстрее покончим с этим. Завтра у меня много работы, рыночный день, — заявила она.

Один из офицеров, которого мы видели сегодня утром, сидел за столом.

— А, вы явились наконец. Прекрасно! Просто говорите правду, и все будет хорошо, — сказал он.

— Конечно, мы скажем правду потому, что больше нам нечего сказать, — не смолчала Паола. — Я не виновата, что какой-то мужлан решил расстаться с жизнью на территории моей собственности. Так, где бумага? Где ручка? Нам некогда!

Ей выдали лист бумаги, и офицер указал на стул, куда Паола могла сесть. Когда он протянул лист бумаги мне, я покачала головой:

— Я не могу писать по-итальянски и говорю тоже плохо.

Я подумала, что в этот