Ноша - Татьяна Нелюбина
Поэтому спустим на тормозах.
Поговорили, высказались, и ладно, в следующий раз до этой границы не дойду и не подпущу. А пока что мирно расстанемся.
– Не надо было… – пролепетала Юля. – И вы… вы не… – она подошла, белая как мел, руку мне на прощание протянула, рука холодная, влажная.
Я обняла её машинально, по долгой привычке, и отчалила.
– …прошу только, – говорил Аксель, – не пичкать ребёнка политикой, не нагружать всеми этими дурацкими темами насчёт чужих народов, Украины, войны и Путина, это жуть, как всё потом выплёскивается из ребёнка. Ему пять!!! И прошу не настаивать на том, чтобы Митя пошёл в немецко-русскую школу, на эту тему тоже очень странные вопросы ставятся.
Ну всё.
Хватит с меня.
Ужас.
Я такую обиду проглотить не могу. Да пусть всё катится в тартарары. И дышать не могу.
Всё. Всё, всё, всё!
– Вот! – сказал он. – Ты в своём амплуа!
Я набросила куртку, шапку напялила, зонт взяла и пошла.
Долго кружила по улицам, то погружаясь в жалость к себе, то выныривая. Слова утратили смысл. Стёрлись границы важных понятий. Манипулировать – убеждать. Промывать мозги – отстаивать своё мнение. Разводить демагогию – высказывать свои взгляды, искать единомышленников. Тщетно порою.
Ты, говорит, манипулятор. И демагог.
Слова – трескучие, не наполненные понятным мне смыслом, но важные для него.
«Демагог», в моём старинном Большом толковом словаре иностранных слов за 1995 год, это «человек, старающийся создать себе популярность лживыми обещаниями, извращением фактов, лестью и прочим».
Я?!
Меня снова охватило чувство беспомощности. Я, как букашка, насаженная иголкой на картонку, шевелю лапками, усиками, спасаюсь, но никуда не денусь из коробки с другими жуками и бабочками.
Почему, интересно, такие ассоциации? Бабочек в детстве я не ловила, гербариев не делала никаких, цветочки не засушивала в тетрадках.
Да и сама я, хоть похудела, на бабочку не тяну.
Но дались мне эти чёртовы бабочки.
Нет, ну как он мог такое сказать, что я Митю чем-то там «пичкаю»! Я смотрю новости всегда одна и в наушниках, Митю высылаю из комнаты, чтобы не спрашивал, кто с кем воюет. Придёт время, сам всё узнает.
Я не люблю, когда Митя играет в войну, но все мальчики играют в войну. Митя «выстрелил» в меня, я упала и лежу, «убитая». Митя просит:
– Вставай!
Не встаю, раз убитая.
Чтобы запомнил.
Про «чужие народы» – вообще глупость несусветная. Он явно погорячился. Он всё напрочь забыл. Как бы не хаяли СССР, но нас учили интернационализму, меня, во всяком случае, мои родители, учителя. Нас в школе учили, мы с фашистами воевали, не с немцами, а с фашистами. За эти семьдесят два года мы научились хорошо к ним относиться, мы ценим их культурные, экономические и прочие достижения. А теперь уже можно сказать: ценили, всё коту под хвост! С этой их русофобией.
И он будет мне ещё говорить что-то про школу! Чтобы я ни на чём не настаивала! Митя ходит в немецко-русский детсад, но только потому, что он рядом с домом. И рядом с домом – немецкая школа, куда, как я теперь понимаю, Митя пойдёт, потому что немецко-русская школа от дома далеко, и Митю нужно будет туда возить, а они не будут.
Я, я буду возить! Каждое утро рано вставать, а я с утра никакая, но ради Мити буду!
Да нет, это не мне решать, тут Аксель прав, как Юля с Антоном решат, так и будет.
И нечего мне лезть со своими советами.
Молчать буду в тряпочку, чтобы не «доминировать». Это их дело, что двуязычный ребёнок может стать косноязычным.
Да не могу я с этим согласиться!
Папа, когда сердился на меня, приговаривал:
– Ну, кому-то свекровь достанется!
Я костьми лягу, но не стану «классической» свекровью!
Что-то я часто вспоминаю об этом.
А про мои «странные разговоры о школе» ничего не могла вспомнить.
Я села на какую-то лавку.
Вспомнила! Саша, внук Бори, ходит в немецкую школу с русским языком. Он выступал на утреннике: «У лукоморья дуб зелёный, золотая цепь на дубе том». Боря ему потом:
– Перевираешь Александра Сергеевича. У него «златая».
Саша ему:
– Какая разница, они всё равно не понимают.
– Но учительница понимает.
– Она немка, она хуже меня по-русски говорит.
И всё. Вроде ничего «странного»?
Но я уже не знаю, из какой мухи Аксель может сделать слона.
Я поплелась домой, готовая ко всему, но только не к тому, что меня там ожидало.
Аксель, в мирном настроении, приготовил холодный томатный суп, вкусный, со сметаной, ещё рыбку купил, разную, стол красиво накрыл, рассказывал про экзамены, про удачные ответы студентов, их находчивость, он очень ценит находчивость, самый лучший пример – Марк Твен, пусть это и анекдот, пусть старый, но ничего лучше сейчас он вспомнить не может. Марк Твен беседовал с одной не очень приятной дамой, всё же решил сделать ей комплимент:
– Вы очаровательны!
На что грубиянка ответила:
– Не могу сказать о вас того же самого.
Марк Твен улыбнулся:
– А вы сделайте, как я – соврите!
Я от души смеялась.
А он вдруг, ни с того ни с сего, а может, не вдруг, но для меня было вдруг, объявил:
– Я тебя больше не узнаю. Ты не тот человек, каким ты была. С тобой больше невозможно говорить.
– Будто с тобой возможно.
Он вскочил:
– Я всё приготовил, думал, посидим, как раньше. Но нет! Можешь всё это выбросить!
– Зачем же выбрасывать. Очень вкусно.
– Пропал аппетит! И что ты с ним носишься?! Ты мне ответь, зачем вы в Украине?! Зачем Крым захватили?!!
Я всё перепробовала – убеждала, ругалась, призывала к толерантности, типа того что позволь другому иметь иное мнение, не разделяй его, просто позволь!
И он всё перепробовал – убеждал, ругался, призывал к толерантности, типа того что позволь другому иметь иное мнение, не разделяй его, просто позволь!
Но результат отрицательный, толерантности ноль.
Ай-я-яй, выпал град, это Путин виноват.
Аксель
По всем каналам: карнавалы из Кёльна, Дюссельдорфа, Майнца. Веселье, пиво, красивые женщины, мужики в шутовских колпаках.
– Не помешал? – спросил сын.
– Что ты, нет! – я его приходу обрадовался.
– Читаешь? – он сел, обвёл глазами книжные полки. – Что у вас происходит? Вы расходитесь?
– Да, мы с мамой расходимся во взглядах на…
– Ты не понял. Вы разводитесь?
Я был потрясён.
– Мы?!!
Разве можно пустить под откос всю жизнь?! Из-за расхождений во взглядах?!
Что за крайности!
– Это тебе мама сказала?
– Это я сам вижу.
– Так ты
