Первое поле - Александр Васильевич Зиновьев
– Если синяки вокруг глаз появятся, говори, с медведем на кулачки сошёлся. Ты смотри, как тетива прям, мышцы сработали. Вот это номер! Ни разу у меня такого не случалось.
Матвей трогал своё лицо руками – вроде всё на месте. Посмотрел на руки – ничего такого. Посмотрел на уже и не улыбающегося Игоря. Попробовал сам улыбнуться:
– Вот это нокаут!
Через минуту, оценив и даже про себя похвалив Матвея, вслух Игорь Александрович сказал так:
– В нашей службе и такое бывает, что никак по-другому… нельзя, но специально нарываться не стоит! – Помолчал, закуривая… – А если бы ногу подвернул или мышцу надорвал? Разве было бы хорошо? Не было бы… Но что есть то есть. Давай вместе мыть. Наносил тут на два дня! Заодно и научу.
Вечером, когда улеглись с Толиком по родным спальникам, Матвей рассказал ему про эту реакцию мышц:
– Знаешь, полное ощущение, что кто-то двумя кулаками, да совершенно плоскими, как кувалды, по всему лицу приложил. До сих пор, как будто под асфальтовым катком побывал. Хорошо нос посерёдке – стал бы как у Ильи…
Лоток
Кораблик мой плывет, плывет…
Лоток для промывки проб породы делают из дерева или из дюрали, авиационного металла. Если из дерева, то такого, которое после работы в воде не очень-то рассыхается. Шириной примерно в тридцать сантиметров, длиной с полметра, посередине поперек лотка ровное углубление, по бокам стенки. Там, где углубление, стенки по пять сантиметров, а к краям сходят на нет. Как если бы две доски приставили под углом друг к другу. Если в лоток насыпать породу, окунуть лоток в воду и затем его покачивать вперёд-назад, то порода смешивается с водой, лёгкая её часть смывается, а что потяжелее – уходит на дно лотка, в углубление. Если делать это не торопясь, то минут через десять вся глинистая и любая иная часть породы вымоется водой в реку. Для этого нужно пальцами размешивать комья, если попадаются, – получается разноцветный осадок из более тяжёлых мелких камушков. Чем опытнее промывальщик, тем быстрее и точнее получается промывка. А из пятнадцатикилограммового мешка остаётся, собирается грамм сто минералов, среди которых может и алмаз попасться, а не только его сопроводители, соседи и друзья: красный, как зрачок петуха, пироп, чёрный как сажа ильменит.
Матвей быстро сообразил, в чём тут фокус, и мыл образцы наравне с опытным Игорем Александровичем. При первом погружении в воду над лотком всплывала муть и уносилась рекой. Если не торопиться, всё делать аккуратно и правильно, то можно стать промывальщиком. Минут через десять руки привыкли к холоду воды и стали слушаться Матвея. И дело пошло. Сидеть на корточках было не утомительно, но непривычно. Но азарт поучаствовать в первой добыче настоящих спутников алмаза и пристальное внимание (наблюдение) Игоря за процессом понравились. И к концу дня, когда Матвей ещё пару раз приносил пробы и мыл, Игорь Александрович порадовал Матвея фразой, которую он немедленно, оценивая каждое слово, произнёс, промывая рядом породу в лотке:
– В общем, я так прикидываю, что тебя можно и на самостоятельное промывание ставить. – Игорь бросил взгляд на Матвея. – Удивлён? Рад за тебя! Э-э-э, как тебя по батюшке?
Матвей никак не ожидал такого, таких слов, смутился, фыркнул носом, ответил:
– Вообще-то не дорос ещё до отчества, но…
– А когда заявление на работу писал, тоже без отчества? – спросил Игорь.
– Да нет, «Александрович».
– Ну вот, – произнёс Молнар; с удовольствием затянувшись папиросой, пустил струю дыма. – Твой отец, Александр, вполне может гордиться тобой! Вот я увидел в тебе настоящего промывальщика. Жилку увидел. Многим профессиям приходится учиться. А промывальщик – это, Александрович, с виду как будто и ерунда полная, а вот и не так. Стать асом промывки, настоящим, понимающим породу, – в нашем деле таких ценят на вес золота. Хороший промывальщик двух геологов стоит!
Матвей и слушал, и смотрел на Игоря Александровича с удивлением.
– Не веришь? А вот смотри. По сути, вся эта наша большая работа – эти самолёты, лошади, карты, сбитые сапоги и всё, что мы за эти месяцы успели, – заканчивается лотком и вот этими пробами, что мы с тобой разложили по мешочкам. И точность промывки в лотке – получается итог! В лотке скапливается геологическое да или нет!
Притихший Матвей удивился тому, как просто выглядит вывод всей летней работы, всего поля. Несколько мешочков весом дай бог килограмм. Игорь пальцами погонял оставшийся в лотке шлих, слил воду. Встал, потоптался, разминая ноги:
– Устаю, – пояснил Матвею. – Если получаем да – есть работа! Нет – запоминаем, что территория обработана и в промышленном варианте пока не интересна. Зимой в газете прочитал, ладятся искусственные алмазы клепать. Вот это фокус будет. Хотя сомневаюсь.
Матвей удивился:
– А эти тогда куда девать? Из земли?
– Не вопрос, – ответил Игорь, – ушей много. Опять же ордена.
– А при чём тут уши? – удивился, не сообразив, Матвей.
– Как при чём! На земле, надеюсь, ты заметил, есть мы, мужчины, а есть женщины. Нам вроде как не к лицу серёжки в ушах. А барышням без этого никак. Опять же ещё цари и короли не перевелись. Тоже любят посверкать. Короны там разные.
Пока Матвей всё это слушал, Игорь уложил мешочки с пробами в рюкзак, завязал горловину, распрямился:
– Ну, кто у нас молодой промывальщик?
Матвей, пока
