Кинокефал - Ольга Сураоса
«Все располагает к деятельности». Блаженно сощурился. «Сиди да пиши».
Светило, достигнув наконец уровня моего окна, окатило с ног до головы яркими лучами эйфории. Закрыв глаза, попытался прислушаться к своим ощущениям. В общих чертах я знал, что Ихтис направлен на выработку серотонина и дофамина – гормонов, положительно влияющих на нус, однако невозможно было и представить, насколько действие его лучей ощутимо. Открыв глаза, посмотрел на куполообразный потолок – маленькую копию большого холла внизу. Такой же резной, с едва различимыми барельефами танцующих кинокефалов и людей. По периметру кольцеобразно шёл одинаковый, пропорциональный до малейших мелочей узор. Наверняка он не вырезался вручную, а отливался напевом. Больно уж филигранная работа…
Еле различимая вибрация часов из гостиной отстучала восемь. В половину девятого мы договорились встретиться с Коди за завтраком, пришла пора собираться. Поднявшись и приведя себя в порядок, взял с гардеробной комнаты необходимую одежду, с вечера разложенную по ящикам и полкам. Отдавая себе отчет, что моё пребывание здесь не будет долгим, я всё равно получал удовольствие от наличия у каждой вещи своего определённого места. Моя педантичность часто являлась обузой в принятии повседневных решений, и Коди запросто решал эту проблему своей активной предприимчивостью. Попросту говоря, с Коди не приходилось долго выбирать, куда отправляться и зачем. Он уже всё знал наперёд, как например, вчера, когда у стойки записи он изрёк: «Первое, что мы наблюдали из окна – ротондовских масштабов парк. Значит, путь по „Империалу“ нужно начать именно с него». Такой непоколебимый подход был занимателен, однако, несмотря на решительный характер, от Коди веяло едва уловимой тревогой… В любом случае общество Коди не являлось назойливым, а напротив, вселяло приятное упокоение.
Облачившись в тонкую льняную рубашку с хлопковыми штанами (надевать сверху сюртук не имело смысла в виду достаточно комфортных температур), да захватив паспорт, спустился в холл. Далее, пройдя через раздвижные двери в обеденный зал и миновав ряды чинно завтракающих нус, вышел на террасу. Ещё с вечера нам приглянулись столики на свежем воздухе с видом на громадный цветник. Осмотрев их, увидел ожидавшего меня Коди. Улыбнувшись ему, поздоровался:
– Доброго утра, герр Коди.
Моё неподдельное радушие привело к появлению лёгких волн цитрусового аромата. За всё время общения с Коди, мне так и не было ясно, способен он чуять или нет. Не то чтобы это умение являлось редкостью, однако далеко не все кинокефалы и тем более метисы владели такой способностью. Движение кончика носа, разъехавшиеся в стороны уши говорили о том, что Коди чуять умел.
– И вам доброго утра, герр Бонифац, – с таким же теплом отозвался Коди, отставляя в сторону меню. – Как спалось после нашей трёхчасовой прогулки?
– Совершенно замечательно, – отодвинув плетёное кресло, аккуратно взгромоздился в него. – Без снов и пробуждений.
– Без пробуждений – это прекрасно, – согласился Коди, любезно подвигая ко мне отставленное меню. – А вот наличие снов мне нравится. Они динамичные и яркие, похожие на приключения в инфовизоре.
Прекратив изучать рацион, я с удивлением посмотрел на моего молодого собеседника, на этого приключенца во сне и наяву. Отчего такая мания к новым местам?
Коди слегка смутился, и я вновь почувствовал исходившую от него тревожность.
– У вас, вероятно, сложилось впечатление обо мне как о ветреной натуре, жаждущей впечатлений, однако это не совсем так.
Коди наклонил свою песочную голову, силясь подобрать нужные слова.
– Посещая разные места, мне всегда хотелось взять их воедино и сложить картинку мира целиком, как пазл, понимаете?
Его откровенность застала меня врасплох, а точное прочтение выказанных эмоций поразили. Герр Ридж не просто умел чуять, он чуял потрясающе.
– Герр Коди, – теперь я отложил меню, – значит, у ваших похождений имеется цель?
– Разумеется! – Коди, жестикулируя, показал рукой на изгородь, с расположенным за ней цветником. – Вам разве не интересно, что по ту сторону?
– Интерес не очень напоминает цель, – уклончиво ответил я, разглядывая ветвистые переплетения ограды. – Цель – собрать пазл, а для чего? Для интереса?
Озадаченный постановкой вопроса Коди наморщил складками лоб.
– Разве не тяга к знаниям движет нас вперёд? – больше вопросительно, чем утверждающе произнёс он.
– Тогда уж можно обойтись интеллектуальными легер из инфовизора и книгами, – пожимая плечами, я знал, что говорю полную чушь. – Зачем носиться по свету?
– Но, – складки растерянности сменились негодованием, – разве мы не будем в таком случае всего лишь передатчиками? Передатчиками чужих анализов и смыслов?
Ощущая себя последним провокатором, холодно продолжал:
– Чем вас они не устраивают? Если это истина?
Точка зрения моего оппонента была мне близка, однако я злонамеренно удерживал противоположную сторону дебатов, ожидая ответа от Коди. Ответа, которого не смог бы сформулировать сам, чувствуя лишь, что он очень важен. Чувствуя это неосознанно и где-то очень глубоко. Внутри.
– Вы готовы сделать заказ?
Подоспевший к нашему столику официант, поклонившись мне как новоприбывшему, замер в ожидании наших с Коди реплик. Стараясь погасить нервозность, вызванную несвоевременным появлением консервиса, я заказал латте с брускеттой и в ожидании покосился на своего собеседника. Коди же, ещё глубоко задумчивый и потерянный, напротив, неопределенно покачал головой, сказав, что еще подумает. Когда официант удалился, я немного встревоженный, принялся словесно тормошить Коди. Растерянность ему вовсе не шла.
– Что с вами, герр Ридж? Вас действительно так ошеломила наша дискуссия?
– Я… – Коди с остервенением растер докрасна шею, – я не знаю ответа на ваш вопрос. Может, я напридумывал всё сам себе, а на деле просто бегу от чего-то.
После подобных признаний оставалось лишь, украдкой выдохнув, облокотиться на спинку кресла. Еще одна юная душа, ищущая место в этом мире. Неужели и я был таким же? А собственно, почему «был»?
Высвободив свои уши из напряженной стойки, вновь придвинулся к Коди, опершись предплечьями о край столика.
– Вы готовы говорить на волнующие темы с первым встречным? До того они вас беспокоят?
Похоже, Коди уловил в моих словах нотки понимания, потому позволил себе вымученно улыбнуться.
– Ну почему же с первым встречным, герр Бонифац? Такое ощущение, будто я знаю вас всю жизнь.
Не успев отреагировать на очередную неожиданную откровенность, страшной силы вибрация пронзила висок, и мы с Коди как по команде обернулись по направлению её источника. Нет, это была не вибрация, а неестественной силы эмоциональный всплеск. Через пару пустовавших столиков от нас сидели двое, между которыми натянутой струной звенело такое напряжение, что казалось достаточно искры и произойдёт неминуемый взрыв. Вокруг нас сидело несколько людей, а служители консервис, насколько я видел, – метисы, потому никто, кроме нас с Коди, не мог своевременно среагировать. Переглянувшись, мы поднялись со своих мест и, не сговариваясь, двинулись навстречу «грозовому облаку». У нас не было ни малейшего желания вмешиваться в чужие дела, но совесть все же обязывала нас сделать это, так как подобные вихревые волнения эмоций, затрагивающие вибрационную составляющую, характерны своими кошмарными последствиями – от увечий до смертоубийств.
– Господа, разрешите к вам присоединиться? – не дожидаясь утвердительного ответа, я уже садился в пустовавшее кресло. Коди в молчании сделал то же самое. Сидевший по правую руку от меня юный кинокефал, совсем ещё мальчишка, угрюмо взглянул на нас из-под густого волосяного покрова. Чёрные уголья глаз его блестели упорством и вызовом, а сложенные на груди руки отрицали любую альтернативную ему точку зрения. Юноша спорил тоже с кинокефалом, но много старше своих лет. Им был пожилой джентльмен с малость обвисшей кожей на щеках и большими тяжело повисшими ушами. В его глазах читались усталость и раздражение, правда, никакого негодования к нам он ничем не выказывал, прекрасно осознавая причину появления незнакомцев.
– Простите наше вмешательство. Меня зовут Бонифац Хэймо Доберман, а нус напротив – Коди Леон Ридж. Мы учуяли яростную полемику и не преминули поинтересоваться, возможно ли разрешить её?
– Это невозможно, – звонкий голос юноши прозвучал громом. – С подобными консервами-консерваторами невозможно вести бесед.
Немного опешив от подобной непочтительности, я уже открыл рот, чтобы
