Кинокефал - Ольга Сураоса
– Вообще-то, решить спор и предотвратить его последствия – абсолютно разные понятия, – ледяным тоном перебил я. – Мы хотели не допустить плачевных последствий, а до вашего разногласия нам и дела нет.
– Что ж, тогда я зря ехал с вами, – Мико облокотился на перила, всматриваясь в даль, – хоть видами полюбуюсь.
– Ты поехал сюда из-за нас? – шерсть на загривке Коди вновь смешно затопорщилась. – Но как?
– Вы же не мыслями обменивались с консервисом, – вновь фыркнул Мико, – подслушал.
– И о чём ты хотел с нами поговорить? – я сделал тон теплее. – О споре?
– Да.
Мико неожиданно замялся, видимо подбирая слова. Навострив уши, мы с Коди терпеливо ждали.
– Вы уже бывали в Арте раньше?
Мы с Коди отрицательно покачали головами.
– И даже в «Империале» в первый раз?
– Да, даже в «Империале», – ответил за нас Коди.
– Что ж, я бывал со своей семьёй в Арте не счесть сколько. Условия здесь куда более благоприятные – один Ихтис чего стоит.
Мико горько усмехнулся. Отчётливо раздался то ли запах раскаяния, то ли сожаления. Мы с Коди напряглись.
– Неудивительно, что родители захотели переехать. Мой отец – не последний нус в северном округе, был фабрикантом, руководил заводом по изготовлению тканей. У моей семьи были возможности к переезду, и они… подали заявку. Нас пригласили в «Империал» для подписания договора, вроде бы всё одобрили, только с одним «но». Им надо было посетить какую-то экскурсию. Я помню это прекрасно, несмотря на давность событий – десять лет назад, мне тогда было шесть. Я помню, как служитель консервиса говорил им об экскурсии, о том, что она исключительно для взрослых нус. Помню растерянность родителей и нежелание меня оставлять. Однако они все равно поехали и не вернулись. Как мне вразумили позднее, они переехали вдвоём, оставив меня и фабрику папиному компаньону – Абель Тоту, с кем, собственно, вы уже познакомились.
Сказать, что мы с Коди были в растерянности, – это ничего не сказать. Топиарные фигуры, лучи Ихтиса, лавандовые поля – все съело пламя негодования, разожжённое рассказом Мико.
– И они ни разу не отправляли тебе сообщений? – Мико покачал головой. – И герр Тот верит, что они вот так уехали? Вы об этом спорили? – не удержался от вопросов Коди.
– Нет, он мне верит, – в глазах Мико блеснул огонь. – Он не хочет, чтобы я ввязывался в это, чтобы я подавал заявку.
– Ты уже можешь это сделать?
– Да, – в голосе Бордеровича вновь зазвучал вызов, – уже могу.
Я же молчал, обдумывая сказанное юношей, вслушиваясь в его отчётливо витавшую грусть. Позже лишь решился уточнить:
– Помнишь, на какую экскурсию поехали родители? Какие-то отрывки о ней? Хоть что-нибудь?
Уши Мико сокрушённо поникли.
– Абсолютно ничего. Я перебывал почти на всех экскурсиях «Империала», хоть это и практически немыслимо. Их безумно много, тем более, что каждый год создаются новые, а некоторые старые вообще убираются.
– А может, это и не экскурсия была вовсе, – высказал предположение Коди.
– Нет, я помню, что это была именно экскурсия.
Громкий голос сзади заставил нас троих вздрогнуть от неожиданности.
– Уважаемые экскурсанты, прошу занять ваши места в колеснице! Отправляемся в «Империал»!
– Сервис, – пренебрежительно бросил Мико.
Развернувшись, мы побрели обратно. Плоская вершина смотровой площадки была застелена газоном, но пружинистой мягкости от неё не ощущалось. Я посмотрел на Мико.
– Зачем ты рассказал обо всём? Почему открылся нам?
В тёмных глазах Бордеровича плескался Ихтис.
– Потому что вы – неравнодушные нус.
Спустя ещё пару шагов добавил:
– Чтобы вы не питали иллюзий по поводу безмятежности этого места. Иллюзий по поводу Арты.
Глава 5
Я задыхался, хоть ничего и не чуял, в ушах звенело от шума, хоть я ничего и не слышал. Я смотрел на мир глазами человека, на мир, переполненный информационными потоками. С жадностью поглощая эти потоки, понимал, что знаю всё меньше и меньше, цепенея от мысли, что всё бессмысленно, но не в силах перестать пропускать через себя вымывающий личность поток. Не в силах прервать его. Страшная пытка…
Вырвавшись из вязкого сна, подскочил на кровати, уронив часть одеяла с подушкой. Ладони рук вспотели, а шерсть на щеках стояла дыбом. Сердце билось так, словно вот-вот и вырвется из груди. Стараясь дышать ровно, прислушался к окружению, может, что-то извне взволновало меня, и реальность отразилась во сне? Однако в округе всё было спокойно. Единственным источником возмущения был я.
Встав с кровати и подняв уроненную подушку, босыми ногами прошёлся по мягкому ковру, покрывавшему большую часть спальни. Глубокий вдох, медленный выдох, глубокий вдох, медленный выдох.
За окном светало – Ихтис только-только появлялся из провала. Было раннее утро. Ложиться обратно не было ни малейшего желания. Недавно пережитый ужас продолжал сковывать сердце, и в надежде окончательно его сбросить, я вышел освежиться на балкон. Туман над дальними горами не рассеялся, и их силуэты тенью обступили чётко различимый столп. Лёгкий ветер потрепал уши, охладил ещё влажные ладони… Что это за сон? Сновидения прежде были чёткими, различимыми, но никак не гнетущими. Может, это впечатления после вчерашнего рассказа Бордеровича? Переживания, от которых просто так не отделаться.
Первые лучи светила проступили через горы, скользнули по балкону, добрались до глаз. Пришло спокойствие, но ненадолго, в голове прокручивалось предостережение Мико. Грустной нотой заныло в сплетении, и тоска обуяла изнутри. Только вчера утром пережитые невзгоды оказывались мелочью, и путь лежал вперёд, к какому-то неизвестному идеалу. И не то чтобы горести вокруг меня игнорировались, нет, они были разрешимыми и решались. Мир работал по известным законам правды, а что выходило за рамки этого закона, пресекалось самой Империей. Деление на три уровня сурово, но оправдано. Тем более что никто не мешает посещать все три земли, пусть и на определённой территории и непродолжительный срок, а подземным жителям так вообще предписано ежегодно посещать Каллиопу. И что переезд с уровня на уровень является невероятно сложным процессом, тоже довольно оправдано, ведь все бы захотели жить в Арте, а как же Каллиопа и Ватика? Эфир бы не выдержал такого наплыва, что, собственно, и произошло с Каллиопой, когда в далекие годы было принято решение о минимизировании нагрузок, и Колос стали переводить в энергосберегающий режим, появились зимы. А всё потому, что эфир не справлялся. Но чтобы похищение нус осуществлялось под видом переезда… Кому это нужно? Для чего? Совершеннейший и невыносимый бред.
Покинув балкон, я прошёлся по гостиной, поняв, что не смогу успокоиться, переоделся в выходную одежду и вышел. В холле из всех многочисленных островков консервиса работало только два. В связи с ранним утром, народу было ещё очень немного. На большом экране центральной стены помещения переливались расписания температур. По техническим работам с десяти утра до пяти вечера значился ливень.
«Значит, прогулки на сегодня отменяются», – прокрутилось в голове. Однако я шёл не к столику консервиса, а в трапезную. Хотелось выпить чего-нибудь горячего, цикория или даже кофе с виски.
Утренних жаворонков в ресторане не оказалось – зал был пуст, и только я направился к привычной террасе, как вдруг увидел за столиком Абеля Тота! Даже сперва не увидел, а учуял, так как аромат старых рукописных бумаг, прошибал характерным запахом и за версту.
– Доброго утра, герр Тот.
Абель Тот поднял на меня свои задумчивые глаза.
– А, это вы. И вам хорошего утра, герр Бонифац, – произнёс он тоном, словно обращался к старому знакомому. – Хотите – присаживайтесь.
– Почту за честь, – я принял приглашение, сев напротив. – Весьма неожиданно в такую рань встретить знакомое лицо.
– Что ж, аналогично.
Герр Тот снял очки и протёр стёкла вынутым из нагрудника платком. Все эти движения он проделывал не торопясь, всё ещё погружённый в свои мысли. Только из вежливости он предложил мне сесть, вероятно, не думая, что я всерьёз к нему присоединюсь. Мне же, напротив, встреча с Абелем Тотом показалась удивительной возможностью, которую нельзя упускать. Он как никто другой мог развенчать опасения, навеянные Мико, или попросту их прояснить. Правда, говорить
