Дождь в Токио - Ясмин Шакарами
– Ты спятила? – ахаю я. – Больно вообще-то!
– Подозреваю, от этого было бы ещё больнее, – Ая указывает на гигантский обломок, рухнувший с неба.
– Святые небеса! – хриплю я. – От меня бы мокрого места не осталось…
– Скажем так, твоя тупая башка превратилась бы в блин, – фыркает Ая, помогая мне встать.
– С-спасибо, Ая. Ты спасла мне жизнь.
– Незачем сентиментальничать.
Некоторое время мы молча идём бок о бок. Затем Ая берёт меня под руку и тихо спрашивает:
– Ты сказала, что не хочешь терять ещё одну сестру. Объяснишь, что имела в виду, когда мы найдём мою семью?
Кивнув, кладу голову ей на плечо:
– Постараюсь.
Мы разделились: Ая осматривает парк внизу, а я бегу наверх к святилищу. Общаемся мы через рации из набора для выживания. Спальные мешки, фонарики, кривошипное радио, инструменты, провиант – рюкзак набит всем самым необходимым и ужасно тяжёл. Я тащусь по лестнице к храму Хатономори Хачиман, обливаясь потом, и несколько раз чуть не теряю сознание.
Навстречу, спотыкаясь, ковыляет мужчина в боксерах и в шлёпках Адидас. Он размахивает в воздухе телефоном и орёт: «Дзисин», – что по-японски значит землетрясение. Несколько девочек поддерживают женщину: из её бедра торчит кость. Молодая пара горько рыдает над пропитанными кровью тряпками. На скамейках и в траве лежит бесчисленное множество раненых. Одни скованны страхом, другие катаются по земле, корчась от боли.
Добравшись до храма, останавливаюсь перевести дух. Колени дрожат, в груди вибрирует от перенапряжения. Глотнув воды, я пытаюсь хоть ненадолго абстрагироваться от ужасного шума и суеты.
Утешающе гудит храмовый колокол.
Именно здесь на ступенях мы с Аей сидели перед моим первым учебным днём в школе Кото. С ума сойти, с тех пор столько всего произошло. Меня охватывает грусть, смешанная с жгучим чувством утраты. Надеюсь, Нода-сенсей в порядке… И Рио, и Момо, и Хироки, и Мотоки.
Собравшись с силами, я встаю.
– Хана! Кийоши! Хару!
Какие-то мужчина и женщина бросаются друг к другу, распахнув объятия. Она радостно кричит, он поднимает её над землёй и кружит. Сердце сжимается. Увижу ли я ещё раз джедая?
– Ока-сан! Ото-сан! – я обегаю храм, ищу в саду рядом с ним. – Хару! Братто Питто!
Рация вдруг шипит:
– Малу, приём, как слышно?
– Слышно! – ору я в динамик.
– Я нашла маму!
– Она в порядке?
– Да, она не ранена.
Невероятное облегчение.
– Слава Богу! А что с Хару и отосаном?
– Малу?! Малу, слышишь?
– Да! Слышу!
– Мы ждём у выхода! Приходи скорее! Это вопрос жизни и смерти. Конец связи.
– Ч-что? – задыхаюсь я. – Ая? Ая?
Срываюсь с места… и сталкиваюсь с какимто парнем.
– П-простите!
Высокий рост, чёрные волосы, зелёная юката.
– К-Кентаро? – шепчу я. Сердце готово выпрыгнуть из груди.
– Бака гайдзин! [7] – огрызается парень, больше совсем не похожий на Кентаро, и, ругаясь, бредёт дальше.
Через пять минут я добегаю до выхода из парка Хатономори Хачиман. При виде ока-сан на глаза наворачиваются слёзы. Только теперь я по-настоящему осознала, как дорога мне японская принимающая семья. Я не переживу, если с ними что-то случится.
Мы крепко обнимаемся. Ока-сан успокаивающе воркует надо мной.
– Довольно! – встревает Ая. – Хару в опасности!
– Ч-что случилось?
– Мы слышали, что начальная школа обвалилась, – хрипит она.
Ока-сан треплет меня по плечу.
– Рюкзаки слишком тяжёлые для Малу-чан.
– Нет-нет, дайдзёзбу.
– Послушай маму! – шипит Ая. – Проклятье, ты ведь ранена!
– Л-ладно.
Торопливо снимаю рюкзак и передаю ока-сан.
– Малу-чан нужно показаться врачу, – замечает она, встревоженно взглянув на мой лоб. – Ая отведёт тебя в ближайшую больницу.
– Ни в коем случае! – упрямлюсь я, надвинув на лицо розовую шляпу. – Я помогу вам найти Хару и ото-сана!
– Уверена? – хмурится Ая.
– Более чем. Я дам знать, если мне станет хуже.
Ока-сан переходит на японский язык:
– Мои девочки такие храбрые. Найдём папу и Хару, и я приготовлю вкусный карри райсу. Надеюсь, к ужину мы все снова будем дома.
15
Ёми – страна мёртвых
Добравшись до младшей школы, мы встречаем всхлипывающего ото-сана. Он весь в поту и трясётся, как осиновый лист. Срывающимся голосом ото-сан объясняет, что случилось. Ока-сан падает на колени, а Ая испускает пронзительный вопль.
Во время землетрясения школу подкинуло в воздух, отбросило на несколько метров, и она обрушилась на головы учеников. Между обнажённым фундаментом и провалами виднеется потревоженная земля. Глядя на расползшиеся по её поверхности странные линии, я думаю: «Онамадзу».
Родители копают прямо голыми руками, пытаясь добраться до засыпанных детей. Потерянно наблюдаю, как матери и отцы роются в руинах – в глазах застыл страх, руки в ссадинах и крови. Ока-сан и ото-сан тоже забираются на огромные обломки бетона и отчаянно выкрикивают имя своего сына. Ая лезет за ними, пошатываясь и безудержно рыдая.
Двигаю ногами медленно, будто в трансе. Рядом с грудой развалин я чувствую беспомощность. На сердце очень тяжело, и этот чугунный груз тянет вниз.
По ушам бьёт чей-то вопль. Бросив взгляд через плечо, вижу какую-то женщину, баюкающую мёртвого ребёнка. Желудок скручивает спазмом, и меня рвёт. Перед глазами пляшут чёрные точки. Я вдруг осознаю, что в жизни человеку не на что положиться. Контроль – это иллюзия, а порядок – ничтожная капля в горячем сумбуре энтропии.
Я тоже копаю. Неожиданно руины приходят в движение. Катятся камни, скрипит железо – на мгновение мне мерещится гигантский рыбий хвост. В страхе пячусь.
– Гайдзин, осторожно! – предостерегает кто-то… Но я наступаю в пустоту – и падаю.
Ищи меня здесь, если вдруг передумаешь.
Точка перемещается по голубой линии всё дальше и дальше по течению. Посмотрев на неё, снова убираю телефон. Странное чувство. Я неуклюже хожу по комнате, потому что лак на ногах ещё не высох. Пятнистый оранжево-жёлтый: Майе он кажется лимонным, на этикетке написано «жёлтый ракитник». Мы прочитали неправильно – «жёлтый рэкетир» и решили, что только из-за этого стоит закопать 1,99 евро в шафранно-жёлтый песок. Невольно усмехаюсь. Обязательно напомню об этом Майе, когда та вернётся домой.
Снова заглядываю в телефон, как можно незаметнее, втайне от самой себя. У всех есть дурные привычки. Моя заключается в том, чтобы сидеть дома, пока сестра переживает одно из своих знаменитых приключений, и хотеть оказаться рядом с ней.
«Ты такое пропускаешь, Малу! У нас в лодке куча пива, а Бенно притащил травку».
И сегодня я снова жалею, что не пошла с Майей. Мне очень нравится проводить время с ней. С тех пор как она спуталась с этим сомнительным Фрицем-Вильгельмом фон Картофельштейном (или как его там),
