Окно в потолке - Радиф Фаритович Кашапов
– Хорошо. Пойдемте. Я из Екатеринбурга.
– Знакомые места – мой дед по маминой линии там полжизни прожил, пока второй не женился – на моей бабке.
Инна прикинула: если ее даже начнут – ну, допустим – убивать и насиловать, то это, ха-ха, по крайней мере, будет интереснее банального матрасничества. Они сходили за ее платьем и босоножками. Кирилл жил в 300 метрах от моря. О таких домах обычно пишут: белёное. Или – аскетичное.
– Это как раз от бабушки осталось. Хотите есть? Предполагаю, чем вас там кормят. А у меня все свежее, с утра купил на рынке, – и он достал из старенького холодильника вареную картошку, копченую рыбу, несколько помидоров, огурцов, нарвал руками салат. – Особых даров нет, за это извините.
Пока они ели, Инна спросила, кем он работает. И почему живет один.
– Ведь один?
Кирилл трудился в банке, раньше он, как и многие его коллеги, друзья, одноклассники, снимал квартиру в одной из брежневок, что стоят примерно в четырех километрах от пляжа – туристы в те края не заходят. А теперь, после смерти бабушки, переехал сюда. В гости к нему первое время заходили довольно часто, а потом наступила зима, приемы закончились, пришлось методично заткнуть все щели в доме и рубить дрова. Так что в последнее время он одиночествовал. Ходил загорать, общался с случайными. Научился вести себя так, чтобы они уже в момент знакомства переставил его бояться.
– Хорошая жизнь, – сказала Инна, – лучше моей. Гораздо. А вы можете со мной погулять по городу. А то я его совсем не видела, а ведь вторую неделю уже отдыхаю.
Кирилл согласился не сразу. Они долго ходил по улицам, полностью укрытыми под сенью деревьев, так что солнце вовсе не слепило в глаза. Когда дошли до какого-то храма, молодой человек сказал:
– Это мясоедская церковь.
– Вы шутите?
– Конечно, нет. Это действительно храм любителей вкусно покушать. Так сказать, трапезная. Предлагаю зайти.
– Мы же вроде бы уже откушали?
– Значит, кофе попьем.
– А зачем?
– А затем, чтобы нас с вами увидели, а вы не подумали, что я какой-нибудь маньяк.
– Глупости, мне уже почти 17. Нет у меня таких мыслей. Я просто пытаюсь произвести на вас впечатление этими милыми глупостями.
– Со мной можно и по-взрослому, – витая где-то между иронией и напряженностью, сказала тогда Инна.
– Я и не сомневался. Зайдем?
– Обязательно. Теперь уж – обязательно.
Когда мама заметила, шла уже пятая неделя. Когда заметила Инна – вторая. Простая арифметика – и мы имеем около 20 дней страха в итоге. С одной стороны, она уже сдала экзамены и могла проходить весь семестр на лекции. Но что это такое вообще – беременная первокурсница? Пожалуй, даже хуже, чем десятиклассница. То есть – выбор уже сделан, Рубикон перейден, в наличии – ответственность и выдержка, о которой не надо забывать хотя бы лет пять. А далее – пожалуйста, сама не заметишь, как станешь другой.
В итоге ей пришлось перевестись на вечернее. Мама не решалась на нее кричать – ну, как можно кричать на родную беременную дочь. Мало ли что – вдруг она перенервничает. Отца она также взяла на себя – долго говорила с ним на кухне, после чего папа вышел с серым лицом, подошел к ней, обнял и сказал:
– Да… М-да… Как-нибудь, как-нибудь…
С тех пор он с ней мало разговаривал и даже сейчас редко трубку брал у матери, когда Инна звонила домой. А случалось это каждый день, потому что за Олеженькой хотелось следить. И Инна знала, что сюда она приехала не только работу искать, но и мужа – а ее Олеженька потом кого хочешь очарует.
Впрочем, и до этого у нее были мужчины. Несколько. Некий Дмитрий, который работал высотником – дома у него лежала в углу «снаряга», грязная от снега, пыли, дождя. Но он ежедневно принимал ванну и постоянно стирал белье в машине. Инна так и запомнила то время по бесконечному гулу барабана. Еще она встречалась – ну, как встречалась, скорее, трахалась, когда очень-очень хотелось быстро и без обязательств – с Антоном Викторовичем, владельцем компьютерной конторы. Он носил длинную бороду, любил произвести впечатление и пытался взять ее с собой в поход. Инна в итоге попросту сломалась – не выдержала такого режима. Хотя всерьез на что-то надеялась.
Вспоминаются еще какие-то. Сослуживцы, студенты с вечернего, где старательно пыталась сдавать сессии на «отлично»…. Эти сразу покупали вина и шли напролом. Инна смотрела на них, как на неоперившихся подростков, поглаживала свои крылья, отстегивала самый минимум – чтобы казаться стервой – и отчаливала домой.
Рос Олег мальчиком воспитанным, весной ему исполнилось 10 лет, а маму он называл «командировочной». Инна тогда еще решила, когда уезжала – на год и не больше. Иначе – здравствуйте, суровые будни. Не надо думать, что надо была только карьеристкой, как ее называл Руслан. Инна, кстати, заезжала к его матери, но та ничем не могла ей помочь. Напоила чаем, похвалилась сыном, побеспокоилась о дочке, а в дела племянницы пробираться не стала, потому что выросла женщиной прямолинейной, но не без тактичности.
Олеженька между тем ходил в детский сад. Через несколько лет он начнет удивляться тому, что существуют и другие виды семей – с более четкой структурой, парной системой. Однако и в тех семьях порой нет счастья, скажет ему мама.
Впрочем, для Инны питерский срок подходил к концу. И эти месяцы не прошли для нее даром – она бы смогла теперь раскрутить себя и в более размеренных региональных условиях. Здесь главное было – не растревожиться напоследок, чтобы не приехать в окончательном ауте.
Жаль, конечно, что перед поездкой сюда она поссорилась с Дашей. Ее подруге следовало бы самой понянчить ребенка, а потом уже выставлять условия, по которым Инне следует жить. Теоретики-миротворцы, чтоб их… А когда ты почти месяц лежишь в роддоме, потому что, кажется, не все в порядке с тобой, а роды откладывают ежедневно, а ты уже согласно на кесарево, хотя в этой больнице ничего нельзя гарантировать. Она тогда думала – лишь бы он жил, а что будет с ней… Мама постоянно крутилась в магазине, отец взял две дополнительные работы, так что к ней ходила бабушка. Инна не совсем понимала, почему она смотрит на нее и по-доброму, и с укором. Уж сейчас-то могла бы и иначе!
…Через два часа после родов и неделю она переехала в бабкину квартиру, где получила отдельную комнату. К ней тогда часто заявлялась Даша – совсем не такая тихая и логичная, как сейчас. Она что-то щебетала про универ, про вечеринки и неизвестных Инне парней. А Инна могла только рассказать о симпатичных врачах да
