Окно в потолке - Радиф Фаритович Кашапов
Тем не менее, она совсем не подурнела и сноровки не теряла. Что в мужчине меняется с возрастом? Только уровень самоуверенности.
Даша первые два курса университета проходила в статусе адвентистки. Да, она почитала субботу, ожидала второго Христа, мало что ела, общалась с приятельницами короткими фразами, в итоге вообще переехала из дома в общагу, главным достоинством которой считались камеры на лестничных клетках и бывшие военные на вахте. Этажом ниже жил парень, который спал с ней. В одной комнате. На соседней койке. Целых три недели. И носил ей еду, которую она есть не могла. А она ходила в одной рубашке по колено. Он подарил ей подшивки британского музыкального журнала NME и таскал апельсины. Она не хотела их есть. Потом мальчик снял квартиру и пропал. И Даша вновь стала ходить в церковь.
Ее духовный пастор любил петь песню под названием «Arnold Layne». В основном из-за строчки про то, чтобы этот вредный юноша больше не творил сумасбродств. И вообще вел верный образ жизни. Дашу он тоже пытался научить петь, как он сам – рассказывал, что нужно представить столб, один конец упирается в переносицу, другой – в животе. И вот наполняешь как бы живот воздухом (трудно поверить, что именно его – скорее всего, речь все же шла о легких) и поешь в переносицу. Ла-ла-лаааа. Даша вместо этого пела, словно мышь. Или кошка. Совсем не благонадежно. Но тоже красиво. Поэтому ее из хора выгнали. Но попросили приглядывать иногда за детьми, пока их родители беседовали с наставником. Даша разучивала с детками отобранные цензорами от церкви детские песенки и пела их, прихлопывая и отбивая такт левой ногой. На гитаре она так и не научилась одновременно играть и петь. Да и знала всего четыре аккорда.
Зато Марина, уже тогда с ней дружившая настолько, что могла считаться ее приятельницей (кто знает, кто кого кем считает?), считала, что знает толк в музицировании. Она бренчала на пианино с десяток песен. И Даша ее однажды привела ее в детскую комнату. Вообще, они немного общались, совсем немного в то время. Даша не очень любила детей – скорее, возилась с ними, когда ее об этом просили. Но чтобы проявить инициативу – ну, как, зачем, я не умею. Поэтому она предпочитала иногда прогуливаться с Инной по улицам. Так однажды подруги и пришли к детям.
Мать тогда уже трехлетнего сына (детский сад, романтические переживания, ненависть к воспитательнице) сразу же растерялась, войдя в помещение, полное шумных ребятишек, которые носились меж своих столов и стульчиков, а также более смирных товарищей, увлеченно катавших свои машинки и обнимающих кукол, сидя на изрядно стоптанном ковре. Стараясь никого не задеть, она медленно прошла к инструменту, открыла крышку и взяла аккорд. Шума не убавилось. Марина начала играть что-то пространное и занималась этим минуты две, когда к ней подошла девочка лет пяти в розовых колготках и синем платье и сказала:
– Тетя, а вы вместо тети Даши будете?
– Нет, это она меня пригласила, – путано ответила Инна.
– А что вы будете делать?
– Буду петь песни.
– И про любовь?
– Зачем?
– Я смотрю телевизор, когда мама разрешает. И там всегда поют про любовь. А тетя Даша поет детские песни. А я ведь уже не ребенок!
– Глупости какие, конечно же, ты ребенок.
– Ах вот так! – тогда девочка что есть силы стукнула по клавишам. А потом возникла тишина, а Марина зачем-то начала напевать «Союз Нерушимых Республик Свободных». Да так и пропела. Слова все знала.
– Девушка, не пугайте детей, пожалуйста, – на пороге возник мужчина. Зеленоглазый и в рясе. Инна сразу определила – важная шишка.
– Честно говоря, я и сама не знаю, как это вышло, – улыбаясь, ответила она. – Наваждение какое-то.
– О, да, вижу-вижу. Пришли к нам в церковь?
– Меня подруга привела, я и не знала, куда мы направляемся. Даша вот ушла куда-то, я ее жду.
– Не желаете поговорить?
– Я не уверена, что пойму вас правильно, – она старалась быть вежливой. – Но я даже не уверена, что это именно ад-вен-тисткая церковь, так что… У меня, знаете ли, своя вера. Свой сын. Вот в него я верю. Он уж точно появился не случайно.
– Как странно вы говорите.
– Да, вы не первый… Я просто потерплю еще немного, когда он сможет сам совершать любые поступки и сделаю кое-что для себя и для него, – Инна вдруг поняла, что она настолько давно не ходила ни в один из божьих домов. Ни одна конфессия ее не интересовала, она даже ради праздного любопытства ничего не посещала. А сейчас ей вдруг захотелось высказаться. И кому? Какому-то сектанту, который, правда, весьма смирен. И даже миролюбив. Интересно, он ее воспринимает как женщину? Марина пришла с Дашей с работы, как всегда, в длинной юбки и черных колготках, однако одна из пуговиц на рубашке под пиджаком расстегнулась. Инна провела рукой по виску, как будто снимая напряжение, и продолжила:
– Извините, я, видимо, пойду уже. Где Даша, вы не знаете?
– Она молится. А вы жалуетесь?..
– Нет-нет. Нет. Я просто слишком много думаю. До свидания.
Пора бы уже определиться с приоритетами, говорила себя Инна, выходя на улицу, поправляя одежду. Шарф выбился из-под пальто, зимний ветер шуганул прямо по лицу. И Инна протерла глаза, потому что ей на миг показалось, что сейчас у нее на щеках замерзнут редкие слезы.
Музейные работники сдувают пылинки с малюсенького факта, зато про каждого посетителя они точно всегда могут сказать – неуч он. Без выяснения подробностей.
Марина ненавидит эйджизм. Вот бы нам все сплотиться и осуществить по маленькой мечте, чтобы каждому стало хорошо. Но нет, ведь человек должен быть один и единолично бороться с невзгодами.
Первое, что отмечаешь при взгляде на казанскую улицу Чистопольскую – пробки. Глобальные пробки. Движение – только в одну сторону. Так что из маршрутного автобуса лучше выходить заблаговременно, где-нибудь в районе Декабристов и еще минут 20 идти до дома. В гости. На специальное шоу под названием «Хоккейный матч на самом крупном ледовом стадионе в регионе». На дорогах стоят регулировщики и громко матерятся в сторону нерадивых водителей.
Марина узнала о бесплатном зрелище случайно. Сидела дома, пила пустой чай, и тут ее мама закричала с кухни так, словно увидела привидение. С мотором в спине и топором в бестелесных руках. Но оказалось, что это всего лишь закончился только что хоккей и тысячи людей начали расползаться по машинам и улицам. Сотни машин осветили фарами берег Казанки. Свечение продолжалось не менее десяти минут. Добавьте сюда
